Когда вечером 15 января 1919 г. Карла Либкнехта и Розу Люксембург, оглушенных ружейными прикладами, на автомобилях привезли из берлинского отеля «Эден» в Тиргартен, где их ждала смерть, то сначала практически это почти не отразилось на ходе политических событий. Уже пробил последний час революции, в которой ни Либкнехт, ни тем более Роза Люксембург, по существу, не были активными действующими лицами. В любом слу­чае кровавая расправа над революцией была неизбежна. Возможно, убийство обоих ее символических руководите­лей дало сигнал к этому, однако в общем ходе событий это преступление казалось тогда не более чем ярким эпи­зодом.

Сегодня с ужасом сознают, что этот эпизод был клю­чевым, повлиявшим на всю последующую историю рево­люционной драмы в Германии. Когда его рассматривают с дистанции полувека, в нем проявляется нечто от жутко­го, чреватого непредсказуемыми последствиями события на Голгофе, которое в момент своего свершения тоже, ка­залось, не вело к каким-либо заметным переменам.

Смерть объединила Либкнехта и Розу Люксембург. В жизни, за исключением самых последних дней, у них было мало общего. Их жизненные пути весьма отлича­лись, да и по своему складу это были разные люди.

Либкнехт был одним из самых мужественных людей, когда-либо родившихся в Германии. Но его нельзя отнес­ти к крупным политическим деятелям. До 1914 г. он прак­тически не был известен за пределами СДПГ. Да и в пар­тии он не имел особого веса, неприметный сын великого отца - Вильгельма Либкнехта, основателя партии, «горя­чий, своенравный адвокат с добрым сердцем и склонно­стью к драматизму».

Он работал с молодежью, а написал книгу против ми­литаризма, за которую был осужден на полтора года за­ключения в крепости. После этого партия выдвинула его на парламентскую работу. С 1908 г. он - депутат прус­ского ландтага, а с 1912 г.- депутат рейхстага. Тогда Роза Люксембург довольно иронически отозвалась о депутате Либкнехте: «Всегда лишь в парламенте, на заседа­ниях, в комиссиях, на совещаниях, в вечной спешке, бе­готне от электрички к трамваю, из трамвая в такси, все карманы полны записных книжек, руки заняты только что купленными газетами, на чтение которых у него, ко­нечно, нет времени, с телом и душой покрытыми уличной пылью...» И даже в начале войны, пытаясь создать в пар­тии оппозиционную антивоенную группу, Роза писала: «Карл просто неуловим - носится, как облако на ветру».

Сама же Роза Люксембург с начала века считалась в Германии политической фигурой первого ранга, хотя и была втройне «чужой» - как женщина, как еврейка и как полу иностранка (она родилась в принадлежавшей России части Польши и только путем фиктивного брака приобре­ла германское гражданство). Кроме того, она, естественно, была пугалом для буржуа и также из-за своих радикаль­ных воззрений пугалом для социал-демократов. Тем не менее, она вызывала восхищение у друзей и врагов - у последних часто против их воли - многогранностью своих способностей, граничивших с гениальностью: чрезвычайно тонкий и острый интеллект, блестящий стиль письма, увлекающий ораторский дар, политическая страстность в сочетании с оригинальностью мышления. При этом она оставалась добросердечной, обаятельной женщиной. Ее остроумие, умение быть очаровательно серьезной, ее страстность и доброта заставляли забыть, что внешне она была некрасива. Поэтому одни ее любили, а другие боя­лись и ненавидели.

Она всегда была в первых рядах бойцов в спорах, кото­рые в начале XX в. велись в международном социалисти­ческом движении, достойной союзницей или противницей Бебеля, Каутского, Ленина, Жореса. А в промежутках - участие в русской революции 1905 г. и неоднократное пре­бывание в тюрьмах: за оскорбление величества, подстрека­тельство к неповиновению, оскорбление офицерского кор­пуса. Не вписывающаяся в обычные рамки, выдающаяся женщина, которая, пожалуй, до сих пор остается величай­шей женщиной нашего столетия.

Война внезапно изменила все, подобно тому, как гово­рится в «Фаусте»: «...что женщина пройдет за тысячу ша­гов, одним прыжком мужчина одолеет».

Когда началась война, неизвестный парламентарий-заднескамеечник Карл Либкнехт затмил великую Розу Люксембург и стал фигурой жирового значения не в силу каких-то свершений, отличавшихся политическим блеском или интеллектуальной оригинальностью, а просто благода­ря двум мужественным поступкам. Но это было чрезвычай­ное, непревзойденное по своей моральной силе мужество. 2 декабря 1914г. он один проголосовал в рейхстаге против одобрения второго военного займа. Только тот, кто знает, какие настроения1 господствовали тогда в Германии и в немецком рейхстаге, способен оценить, какого мужества тре­бовал этот шаг. А 1 мая 1916 г. Либкнехт начал речь во время демонстрации на Потсдамерплац в Берлине (это не была большая демонстрация - несколько сотен людей, не больше тысячи, окруженных полицией) словами: «Долой войну! Долой правительство!» Дальше ему говорить не дали. Полицейские схватили его и увели. Он исчез за сте­нами каторжной тюрьмы на два с половиной года. Но эти четыре слова по своим последствиям были важнее, чем самая длинная и блестящая речь. Когда 23 октября 1918 г. Карл Либкнехт вышел из тюрьмы, для всей Германии и далеко за ее пределами он был олицетворением протеста против войны, олицетворением революции.

Роза Люксембург вышла из тюрьмы лишь 9 ноября 1918 г. Почти всю войну она просидела за решеткой: сна­чала год по политическому приговору, вынесенному еще до войны, а затем два с половиной года как «потенциально опасная для государства личность». Эти годы она исполь­зовала для написания ставших классическими работ, по­священных критике германской социал-демократии и уро­кам большевистской революции в России. Ее голова посе­дела, но дух в полной мере сохранил блеск и независи­мость.

Теперь им двоим оставалось жить немногим более двух месяцев, тех двух месяцев, на протяжении которых вспых­нула и потерпела крушение революция в Германии.

Если спросить, какой вклад внесли Либкнехт и Роза Люксембург в драму этих двух месяцев, то он был неве­лик. Если бы их даже вообще не было, все произошло бы точно так же. Даже личности-однодневки, подобные матро­сам Артельту и Дорренбаху, оказали пусть однократное, но более сильное воздействие на ход событий, чем оба великих революционера. На подлинных главных актеров, Эберта и его команду, на «революционных старост», мат­росов, расположенные в Берлине войска, обе социалисти­ческие партии, собрания Советов, на массы с их непред­сказуемыми действиями Либкнехт и Люксембург не могли по-настоящему влиять. Либкнехт выступал несколько раз на митингах, а Роза Люксембург не сделала и этого.

Все, что они сделали в течение этих шестидесяти семи дней, может быть воссоздано вплоть до деталей. Они осно­вали и редактировали, преодолевая многие трудности и препятствия, газету «Роте фане», в которой каждый день

печатали свои передовицы. Они - безрезультатно - при­нимали участие в заседаниях и собраниях «революцион­ных старост» и берлинской организации СДПГ. Ввиду этих неудач они в конце концов решили создать собствен­ную партию, подготовили и провели Учредительный съезд КПГ, выступив на нем с основными докладами. Роза Люк­сембург была автором проекта программы партии. Впро­чем, и Учредительный съезд КПГ не принес Либкнехту и Люксембург личного успеха - по важным вопросам они остались в меньшинстве. Все это происходило в последние дни 1918 г. После этого Либкнехт начиная с 4 января 1919 г. еще участвовал на свой страх и риск в бесплодных заседаниях Революционного комитета 53-х в здании бер­линского полицей-президиума. В этот период Роза Люк­сембург одна редактировала «Роте фане». А затем была исчерпана та скупая мера жизни, которую было суждено прожить им обоим.

Если к этому прибавить участие в демонстрациях, вы­ступления на них с импровизированными речами, посто­янные дискуссии с единомышленниками, то перед глаза­ми встает картина до предела насыщенного времени, лихо­радочных и бессонных ночей. В эти оставшиеся им дни с 9 ноября 1918 г. до 15 января 1919 г. Либкнехт и Роза Люксембург работали как одержимые, на пределе своих сил. Не добились они практически ничего. Они не стали вождями большевистской революции в Германии. Они и не хотели ими быть. Роза Люксембург потому, что по принципиальным соображениям отвергала насилие, выте­кавшее из революционной концепции, и неоднократно де­лала чуть ли не торжественные заявления, что революция должна естественным и демократическим путем происте­кать из сознания пролетарских масс и что в Германии революция находится лишь в самой начальной стадии. Либкнехт потому, что был убежден: революция происхо­дит сама по себе и, собственно, уже произошла, не нуж­даясь поэтому в какой-либо организации и подталкивании. Ленин, едва вернувшись в Россию в апреле 1917 г., про­возгласил лозунг «Организация, организация и еще раз организация!». Либкнехт и Люксембург ничего не органи­зовывали. Паролем Либкнехта было «агитация». Паролем Розы Люксембург «просвещение».

И надо отдать ей должное: никто с самого начала столь прозорливо, столь откровенно и беспощадно не подвергал анализу ход революции в Германии и причины ее краха- нечестность СДПГ, разобщенность СДПГ, отсутствие кон­цепции у «революционных старост», - как это день за днем в «Роте фане» делала Роза Люксембург. Но это был хотя по-своему и великолепный, но журналистский, а не революционный подвиг. Единственное, чего добилась Роза Люксембург, - она навлекла на себя смертельную нена­висть тех, кого клеймила и разоблачала.

В полном смысле слова ненависть эта была смертель­ной, притом с самого начала. Доказуемо, что планы убий­ства Либкнехта и Розы Люксембург возникли по меньшей мере с начала декабря и с тех пор это убийство готовилось систематически. Уже в первые дни декабря по всему Бер­лину были расклеены плакаты со следующим текстом: «Рабочие, граждане! Отчизна гибнет. Спасите ее! Опас­ность грозит не извне, а изнутри - это «группа Спарта­ка». Убейте ее вожаков! Смерть Либкнехту! Тогда у вас будет мир, работа и хлеб! Солдаты-фронтовики».

Солдаты-фронтовики в то время еще не прибыли в Бер­лин. Призыв к убийству шел из другого источника.

О том, что это был за источник, позволяют судить не­которые данные. Тогдашний заместитель Вельса, военного коменданта города, некто Антон Фишер в 1920 г. заявил письменно, что в ноябре и декабре 1918 г. целью его ведом­ства был «круглосуточный поиск и преследование Либ­кнехта и Люксембург, чтобы не дать им заниматься агита­ционной и организаторской деятельностью». Уже в ночь с 9 на 10 декабря солдаты второго гвардейского полка во­рвались в редакцию «Роте фане» с намерением (в чем они позднее признались) убить Либкнехта. В ходе процесса, который проводился по поводу этого инцидента, полдюжи­ны свидетелей заявили, что уже тогда за голову Либкнех­та и Розы Люксембург было назначено вознаграждение в размере пятидесяти тысяч марок за каждого. Эта награда была обещана Шейдеманом и его близким другом Георгом Склярцем, разбогатевшим на войне миллионером.

13 января 1919 г., за два дня до подлого убийства, в «Информационном листке добровольческих корпусов в Берлине» говорилось: «Все настоятельнее высказываются опасения насчет того, что правительство может ослабить свои действия против спартакистов [!] (Прим. автора).

Как заверяют из авторитетных источников, нет наме­рения успокаиваться на достигнутом. Поэтому будут предприняты самые энергичные действия также Против глава­рей движения. Берлинцы не должны думать, что тем, кому пока удалось скрыться, будет позволено спокойно где-ни­будь отсидеться. Уже ближайшие дни покажут, что и за них взялись всерьез». В тот же день в центральном органе социал-демократов газете «Форвертс» появилось стихотво­рение со следующей заключительной строфой:

Много сотен убитых

в одном ряду - пролетарии!

Но нет среди них, нет

Карла, Розы, Радека и компании...

Несколькими днями ранее назначенный Эбертом «глав­ком гражданской войны» Густав Носке, находившийся в «Луизенштифт» в Далеме, лично отдал приказ тогда еще лейтенанту Фридриху Вильгельму фон Эртцену (что тот позднее письменно подтвердил) установить постоянное подслушивание телефонных разговоров Либкнехта и изо дня в день ежечасно докладывать о всех перемещениях Либкнехта капитану Пабсту из гвардейской кавалерий­ской стрелковой дивизии. Именно на основании этого при­каза были схвачены Либкнехт и Роза Люксембург, а Пабст стал руководителем команды убийц.

Наверняка со временем Либкнехту и Розе Люксембург стало ясно, что за ними охотятся. Примечательно - и это делает им честь, - что, несмотря на это, у них ни разу не возникла мысль покинуть Берлин. Они отказались также от личной охраны, создать которую неоднократно предла­гали их сторонники. Они полностью отдались политиче­ской и журналистской работе и не думали о личной без­опасности. Возможно, они были излишне беззаботны, по­скольку оба уже привыкли к арестам и заключению и не страшились их. Не исключено, что именно в силу своего прежнего опыта они длительное время просто не могли представить, что на этот раз речь идет об их жизни. Так, Роза Люксембург при «аресте» трогательно собрала чемо­данчик с предметами первой необходимости и любимыми книгами, которые уже не раз были с нею в тюрьме.

И все же в эти последние дни в их жизнь вторглось предчувствие смерти. За ними охотились с самого начала. За шестьдесят семь дней они почти ни разу не побывали дома. Ночевать приходилось, экономя часы сна, то в ре­дакции, то в гостиницах, то на квартирах у друзей. Но в последнюю неделю их жизни эта постоянная смена адресов приобрела новое значение - превратилась в сплошное бегство, спешку из одного ненадежного укрытия в другое, жутким образом предвосхищая судьбу затравленных до смерти евреев в третьей империи.

Редакция «Роте фане» в конце Вильгельмштрассе ста­ла ненадежным местом. Правительственные войска врыва­лись туда почти ежедневно. Одна из сотрудниц редакции, которую они приняли за Розу Люксембург, с трудом избе­жала смерти. Роза Люксембург несколько дней занима­лась работой по редактированию газеты в квартире одного врача на Галлешестор, а затем, когда ее присутствие ста­ло тяготить хозяев, в квартире рабочего в Нойкёльне. В воскресенье 12 января к ней присоединился Карл Либ­кнехт, однако через два дня, 14 января, они по телефону были предупреждены об опасности и ушли с этой квар­тиры (возможно, это был подстроенный звонок из центра, в котором планировалось убийство и из которого уже в течение нескольких дней велось наблюдение за их переез­дами, а может быть, и направлялись эти переезды). Они перебрались в свое последнее убежище - в Вильмерсдорф, неподалеку от Фербелиерплац по адресу: Мангеймер-штрассе, 53, у Маркуссона. Там утром 15 января они на­писали свои последние статьи для «Роте фане», которые, видимо, не случайно звучат как слова прощания.

Статья Розы Люксембург была озаглавлена «Порядок царит в Берлине». Она заканчивалась словами: «Вы, ту­пые палачи! Ваш «порядок» построен на песке. Уже зав­тра революция «с грохотом воспрянет» и к вашему ужасу протрубит в фанфары: я была, я есть, я буду!»

Статья Либкнехта («Несмотря ни на что!») заканчива­лась так: «Потерпевшие поражение сегодня будут победи­телями завтрашнего дня... Будем ли мы тогда еще живы или нет, будет жить наша программа; она будет господ­ствовать в мире освобожденного человечества. Несмотря

ни на что!»

К вечеру, когда Роза Люксембург прилегла, почувство­вав головную боль, а Вильгельм Пик приехал с гранками очередного номера «Роте фане», раздался звонок. У двери стоял трактирщик Меринг, пожелавший видеть г-на Либ­кнехта и г-жу Люксембург. Сначала оба велели сказать, что их нет, однако Меринг не уходил. По его зову появи­лась группа солдат под командованием лейтенанта Линднера. Они вошли в квартиру, обнаружили там тех, кого искали, и предложили им следовать за собой. Либкнехт и Люксембург собрали свои вещи и были доставлены в отель «Эден», в котором с утра этого дня размещался штаб гвар­дейской кавалерийской стрелковой дивизии. Там их уже ждали. Последующие события развивались очень быстро и могут быть изложены в нескольких словах.

В отеле «Эден» их встретили оскорблениями и побоя­ми. Либкнехт, которому прикладом в двух местах разбили до крови голову, попросил бинт, чтобы перевязать раны, но ему отказали. Тогда он попросил разрешения умыться в туалете, но ему и этого не позволили. Затем обоих арестованных привели на первый этаж в номер к капитану Пабсту, который руководил операцией. О чем был разговор у Пабста, неизвестно. Имеется лишь заявление, сделанное Пабстом во время состоявшегося позднее судебного | процесса, когда он был уличен во лжи по ряду пунк­тов. По его словам, он спросил у Розы Люксембург: «Вы г-жа Роза Люксембург?»-«Решайте, пожалуйста, са­ми». - «Судя по карточке, это вы». - «Ну, раз вы так счи­таете...»

Либкнехта, а несколько позже и Розу Люксембург по­вели или поволокли, подвергая избиениям, вниз по лестни­це и передали уже стоявшему наготове отряду убийц. Тем временем Пабст сидел в своем кабинете и составлял подробное сообщение, появившееся на следующий день во всех газетах: Либкнехт был застрелен при попытке к бег­ству во время транспортировки в следственную тюрьму Моабит, а Розу Люксембург захватила разъяренная люд­ская толпа, смявшая охрану, и увела в неизвестном на­правлении.

В действительности улица у бокового выхода из отеля, через который Карла Либкнехта и Розу Люксембург вы­вели в их последний путь, была оцеплена и пуста. На посту у этого выхода стоял егерь Рунге. Ему было при­казано размозжить голову прикладом тем, кого поведут через этот выход, - сначала Либкнехту, затем Розе Люк­сембург. Он так и сделал, однако оба страшных удара, нанесенных им, оказались несмертельными. Либкнехт, а через несколько минут и Роза Люксембург, оглушенные или полуоглушенные страшными ударами, были брошены в подъехавшие автомобили. Отрядом убийц Либкнехта командовал капитан-лейтенант Пфлюгк-Хартунг, а убийц Розы Люксембург - лейтенант Фогель.

Обе машины с интервалом в несколько минут направились в Тиргартен. У Нойензее от Либкнехта потребовали выйти из машины; затем он был убит выстрелом из писто­лета в затылок, а тело на той же машине доставлено в морг как «труп неизвестного мужчины».

Роза Люксембург сразу после отъезда из отеля «Эден» тут же в машине была убита выстрелом в висок и сбро­шена с Лихтенштейн-брюкке в Ландверканал. Оконча­тельно не установлено, что было причиной смерти - уда­ры по голове, пуля или утопление. Вскрытие трупа, всплывшего через несколько месяцев, показало, что череп­ная коробка не была расколота, а пулевое ранение, воз­можно, не было смертельным.

Почему Карл Либкнехт и Роза Люксембург подверг­лись травле и были убиты? Легенда, усердно распростра­няемая социал-демократами, утверждает, что они пали жертвой гражданской войны, которую сами же развязали. В этом, во всяком случае, что касается Розы Люксембург, нет ни слова правды. И если даже участие Либкнехта в январском заседании Революционного комитета рассмат­ривать как акт гражданской войны, то встает вопрос: как объяснить, что ничего не произошло с остальными пятью­десятью двумя участниками этого заседания? Почему Георг Ледебур, точно так же участвовавший в этом засе­дании и арестованный 10 января, был позднее оправдан судом, а травля Либкнехта началась уже в первых числах декабря, когда никто и предвидеть не мог январских собы­тий? Нет, преследование и убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург не было боевым действием гражданской войны. На то были иные причины.

Первой была та, что Либкнехт и Роза Люксембург, как никто другой; олицетворяли в глазах и друзей и врагов революцию в Германии. Они были ее символом, и поэтому, убивая их, убивали и революцию. К Карлу Либкнехту это относится даже больше, чем к Розе Люксембург.

Другая причина в том, что они, как никто другой, раз­глядели ту бесчестную игру, которую с самого начала вела с германской революцией ее мнимые вожди, и ежедневно во весь голос разоблачали ее. Они были квалифицирован­ными свидетелями, которых убили, так как их свидетель­ствам нечего было противопоставить. К Розе Люксембург это относится даже больше, чем к Карлу Либкнехту.

Убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург было убийством тех, кто превосходил своих противников муже­ством и умом, было убийством неопровержимой правды.

Кто был виновен в этом убийстве? Непосредственными исполнителями были, конечно, тогдашний капитан Пабст, | который спустя десятилетия, в 1962 г., используя закон об истечении срока давности, открыто похвалялся делом сво­их рук и его команды убийц. Конечно, они не были про­стыми орудиями преступления, тупо и равнодушно выпол­нявшими полученные приказы. Нет, они не только сознательно шли на это преступление, но и проявляли при этом рвение. Но были ли они единственными или даже главными преступниками?

Нельзя не заметить, что травля Либкнехта и Люксем­бург, открытые призывы к их убийству и подготовка к со­вершению этого преступления начались не позднее первых чисел декабря 1918 г., задолго до того, как на сцену вышли убийцы из гвардейской кавалерийской стрелковой диви­зии. Нельзя забывать о награде, обещанной тогда за голо­вы Карла и Розы, о заявлении заместителя военного коменданта Берлина, о враждебной кампании, развязан­ной не только буржуазной, но и особенно социал-демокра­тической прессой, а после того, как преступление сверши­лось, о лицемерных оправданиях Шейдемана, о холодном удовлетворении Носке. Эберт, насколько можно судить, всегда хранил гробовое молчание.

Нельзя не видеть и того неприкрытого, бесстыдного покровительства, которое оказывалось судебными и пра­вительственными органами непосредственным убийцам (большинство из них в результате превращенного в фарс разбирательства было оправдано военным судом их соб­ственной дивизии; тем же из них, кого пришлось приго­ворить к незначительным срокам за «необеспечение долж­ной охраны» и «устранение трупа», сразу же после суда дали возможность бежать). Нельзя не видеть, наконец, той реакции всего буржуазного и социал-демократического общественного мнения на это убийство, которая выражала целую гамму чувств - от молчаливого оправдания до от­крытого ликования. То была реакция сообщников-укрыва­телей, и в ней до сегодняшнего дня ничего не изменилось.

Еще в 1954 г. либеральный юрист и историк Эрих Эйк писал: «Нельзя оправдывать убийства напоминанием ста­рой пословицы «кто поднял меч, пусть от меча и погиб­нет». Слишком много кровавых преступлений было совершено единомышленниками Либкнехта и Люксембург, что­бы испытывать чересчур сильное возмущение постигшей их самих судьбой». И еще в 1962 г. «Бюллетень ведомства прессы и информации правительства ФРГ» (№27) назвал эти убийства «расстрелом по законам военного времени». Убийство 15 января 1919 г. было первым шагом, пред­вестником тысячекратных убийств в последующие месяцы власти Носке, миллионов и миллионов убийств в последу­ющие годы власти Гитлера. Оно было стартовым выстре­лом для совершения всех остальных убийств. И именно это преступление до сих пор не хотят признать как тако­вое, оно до сих пор ждет искупления и раскаяния. Поэто­му оно до сих пор взывает к небу над Германией. Поэто­му оно до сих пор, словно смертоносный луч лазера, шлет свой палящий свет.

Гражданская война

С января май 1919 г., а в отдельных местах и до середины лета в Германии бушевала кровавая граждан­ская война, результатом которой были тысячи человече­ских жертв и невыразимое чувство бесконечной горечи.

Эта гражданская война породила Веймарскую респуб­лику и определила ее злополучный исторический путь. Это она зачала также и третью империю, которая возникла позднее. Ибо она сделала раскол старой социал-демокра­тии неизлечимым, лишила оставшуюся основную часть СДПГ всякой возможности вступить в союз с левыми си­лами в будущем, обрекая ее навечно на положение партии меньшинства. Кроме того, гражданская война породила в добровольческих отрядах, которые вели и выиграли ее для социал-демократического правительства, взгляды и при­вычки, ставшие позднее господствующими в отрядах СА и СС. Нередко они вырастали из тех же отрядов добро­вольцев. Поэтому гражданская война 1919 г. была цент­ральным событием истории Германии нашего столетия. Однако она странным образом почти полностью выброше­на, вытравлена из исторической картины. На то есть свои причины.

Одна из них - просто стыд. Все участники стыдятся роли, которую они сыграли в гражданской войне. Потер­певшим поражение революционерам стыдно того, что они не совершили никаких славных деяний, не одержали даже частичных побед, не сумели достойно погибнуть. Прояви­лись лишь полная неразбериха, нерешительность, несосто­ятельность тысячи безымянных страданий и смертей. Но и победителям стыдно. Они образовали странную коали­цию - из социал-демократов и будущих нацистов. Как те, так и другие партнеры этой противоестественной коали­ции не испытывали впоследствии желания признаться в со­деянном: социал-демократы - что они взяли к себе на службу тех, кто предвосхитил головорезов из СА и СС, стал для них образцом, и натравили этих будущих наци­стов на своих единомышленников, нацисты - что позволи­ли социал-демократам завербовать себя и под их руковод­ством узнали вкус крови. История охотно умалчивает о тех событиях, которые вызывают чувство стыда у всех ее участников.

Но есть еще одна причина, объясняющая исчезновение гражданской войны 1919 г. из истории Германии и памяти немцев: эта война не дает материала для интересных «ис­торий», в ней нет ничего, что могло бы лечь в основу увле­кательного повествования, - ни драмы с напряженным развитием действия и запоминающимися кульминацион­ными моментами, ни захватывающей борьбы между до­стойными противниками. Кровавая волна лениво катилась по Германии, так и не охватив сразу всю страну. Стоило затоптать чадящий огонь в одном месте, как он вспыхивал где-то еще. Все началось в первых числах февраля на по­бережье Северного моря, где центром стал Бремен, затем, в середине февраля, главный театр войны неожиданно оказался в Рурской области, в конце февраля - в Тюрин­гии и Средней Германии, в начале и середине марта - в Берлине, в апреле - в Баварии, в мае - в Саксонии. В промежутках были крупные локальные события вроде боев в Брауншвейге и Магдебурге, а также бесчисленные мелкие столкновения, сохранившиеся лишь в местных хрониках: путаная, бесформенная череда разрозненных больших и малых сражений, боев и убийств.

Притом всякий раз с самого начала было ясно, чем все это кончится, все развивалось по одной и той же схеме, по­вторяясь с бесконечной монотонностью. Пять-шесть меся­цев гражданской войны 1919 г. так же трудно поддаются конкретному описанию, как и пять-шесть дней революции в ноябре 1918 г., копией которых они были. Тогда повсюду в Германии с небольшими местными отклонениями повторялась одна и та же картина, так было и сейчас; тогда беспрепятственная победа революции, теперь не беспре­пятственное, но неодолимое победное шествие контррево­люции. Разница была лишь в том, что тогда, в ноябре, события развивались с бешеной скоростью, а теперь двига­лись с мучительно медленной методичностью; тогда было пролито немного крови, а теперь она лилась потоками; тогда революция была стихийным, лишенным руководст­ва действием самих масс, которому с величайшим нежела­нием подчинились социал-демократические лидеры, позво­лившие поставить себя у власти, в то время как теперь контрреволюция была систематической, узаконенной, во­енной акцией, осуществляемой по приказу тех же социал-демократических лидеров.

И в этом нет никаких сомнений: инициатива в развя­зывании гражданской войны, принятие решения об этом и тем самым - если мыслить в этих категориях - «вина» за гражданскую войну принадлежит руководству социал-де­мократической партии, в особенности Носке и Эберту. Конечно, другая сторона иногда давала им повод для на­падения, но далеко не всегда. После январских событий в Берлине была только еще одна «вторая волна» револю­ции - Мюнхен в апреле, в остальном же Эберт и Носке с начала и до конца вели наступление. Для того чтобы по­нять происшедшее, надо, прежде всего, представить себе ход их мыслей.

При этом не стоит тратить много времени на Носке. Носке был примитивным насильником, признававшим в политике лишь простейшую формулу «друг.или врагами соответственно действовавшим простым методом: бить лю­бого врага, в любое время и всеми имеющимися средства­ми. Его последующие заявления, как и его дела, показы­вают, что это был человек неспособный к разносторонним оценкам, влюбленный в насилие, по своему складу он больше подходил национал-социалистам, чем социал-демо­кратам. Однако Носке не был «мозговым центром» граж­данской войны. Он был лишь правой рукой - или правым кулаком - Эберта. Именно Эберт та фигура, которая по­зволяет что-то понять.

Эберт не был нацистом, даже в своем подсознании, и не был лишен аналитических способностей. Он искренне считал себя социал-демократом и по-своему даже другом рабочих. Его цели были целями предвоенной СДПГ, сформулированными его предшественниками: парламентаризация и социальная реформа. Но он не был революционе­ром. Революцию он считал «излишней» (его любимое сло­вечко) и незаконной. Он ненавидел ее «как грех». Все, че­го он действительно всегда хотел, было достигнуто в ок­тябре 1918 г., когда кайзер даровал власть парламенту и социал-демократы вошли в правительство. Все, что приба­вил к этому ноябрь 1918 г., было в его глазах глупостью, недоразумением и безобразием. А то, что он сам был вы­нужден на словах высказываться в поддержку революции, делало ее в его глазах еще менее привлекательной.

Эберт никогда не испытывал угрызений совести из-за того, что предал революцию, он скорее обижался на нее за то, что временами она вынуждала его вести двойную игру. Если он и испытывал угрызения совести, то только по отношению к старому строю, поскольку он какое-то время вынужден был строить из себя революционера. Но обстоя­тельства были сильнее и вынуждали его к притворству. Ему пришлось вступить в союз с «независимыми» и пойти на то, чтобы его власть была узаконена Советами, играть роль «народного уполномоченного». Все это было очень не­приятно, но не имело значения в его глазах. В душе он все время оставался наместником старого государства и старого парламентского большинства.

После того как 19 января 1919 г. выборы в Националь­ное собрание восстановили это прежнее большинство, су­ществовавшее в рейхстаге (СДПГ -38%, Центр-19, немецкая демократическая партия- 18%), Эберт вновь ощутил твердую почву под ногами. Благодаря этим выбо­рам для него все, что произошло между 9 ноября и 19 ян­варя, перестало существовать. Все революционные учреж­дения, возникшие в этот период, в особенности рабочие и солдатские Советы, потеряли в его глазах всякое право на существование, и он просто не мог понять, как они сами этого не видят. Но они, естественно, не видели этого, и по­этому, как он ни сожалел, их пришлось устранить с помо­щью силы. Эта совершенно искренняя, хотя и крайне субъ­ективная позиция Эберта стала причиной гражданской войны в Германии.

Насколько твердо Эберт был убежден в этом, видно на почти гротескном примере. Номинально высшим револю­ционным государственным органом, назначавшим, в част­ности, и правительство «народных уполномоченных», был Центральный Совет рабочих и солдатских Советов, из­бранный Всегерманским съездом Советов в Берлине. Этот Центральный Совет был образцом кротости и безынициа­тивности. Он состоял только из представителей СДПГ, ни разу не оказал Эберту даже малейшего сопротивления и активно помог ему удалить представителей НСДПГ из пра­вительства. После выборов он был готов передать свои полномочия Национальному собранию. Но даже этого Эберт ему не позволил, заявив, что передавать больше не­чего. Поскольку теперь избрано Национальное собрание, сказал Эберт, Центральный Совет должен просто помалки­вать, собрать вещички и исчезнуть. Из-за этого возник первый, и единственный серьезный конфликт между Эбертом и Центральным Советом, который, лишившись всякой власти, еще какое-то время влачил призрачное существо­вание. Этот гротескный эпизод, не имеющий политическо­го значения, проясняет политическую позицию Эберта: по его мнению, выборы в Национальное собрание, которое со своей стороны вскоре избрало его, Эберта, временным рейхспрезидентом, создали новую законность, являвшую­ся преемницей старой, существовавшей в октябре 1918 г. Все, что было между ними, стало сейчас, если уже не рань­ше, незаконным. Притом констатация этого имела обрат­ную силу. Революция была аннулирована в юридическом смысле. Теперь ей оставалось любезно самоликвидировать­ся и в фактическом плане. Рабочие и солдатские Советы должны были исчезнуть. Эберт искренне верил, что все это само собой разумеется.

Но Советы существовали и, естественно, смотрели на вещи совсем иначе. Для них революция не была аннулиро­вана ни в юридическом смысле, ни фактически. Для них она оставалась все еще единственным источником новой законности. «Мы можем приказать «народным уполномо­ченным» уйти, а не они нам», - так рассуждал даже крот­кий Центральный Совет, а местные Советы, в руках ко­торых повсюду все еще находилась власть на местах, сна­чала были склонны отвечать на требование Эберта горь­ким смехом. Они чувствовали поддержку рабочих масс. Эти массы большей частью состояли из демобилизованных солдат, которые еще не забыли войны, и почти у каждого из них дома была винтовка. Оружия и патронов сразу по­сле войны в Германии было в избытке. Кто осмелился бы приказать победоносному вооруженному народу разойтись по домам, словно группе школьников после глупой продел­ки? Позднее председатель лейпцигского рабочего Совета Курт Гейер писал печально и самокритично: «Обладание властью на местах полностью затемнило радикальным мас­сам понимание действительного соотношения сил в стра­не».

Но не только «радикальные массы», сами Советы, вклю­чая участвовавших в них умеренных представителей СДПГ, совершенно не понимали, как можно было вдруг объявить революцию не состоявшейся. Конечно, теперь было Национальное собрание, выборы в которое были про­ведены по решению самого съезда Советов. Но, принимая такое решение, съезд и не помышлял ликвидировать этим революцию. Наоборот, в глазах Советов Национальное со­брание был обязано своим существованием только реше­нию съезда Советов о выборах, которое и придавало собра­нию законный характер. У него были совершенно кон­кретные задачи: принять конституцию и издавать законы, утверждать бюджет, контролировать деятельность правительства. Но отнюдь не имелось в виду делать его всесиль­ным, тем более оно не могло аннулировать революцию. Советы по-прежнему считали себя законными государст­венными органами, созданными революцией и существо­вавшими рядом с ним так же, как прежде рядом с кайзе­ровским рейхстагом имелись органы власти земель и об­щин. Ведь до ноября 1918 г. существовал избранный на основе всеобщих выборов парламент в государстве, кото­рое было классовым государством. Так должно было оста­ваться и теперь, и только вместо дворян и богачей рево­люция сделала господствующим классом рабочих и солдат. Так представляли себе положение Советы. Солдатские Советы все еще претендовали на осуществление дисципли­нарной власти в войсках, а рабочие Советы все еще счита­ли себя - в силу революционного права - решающим руководителем государственного аппарата. И когда это положение стали оспаривать, был поставлен вопрос о власти.

Наиболее ясно это высказал Носке.21 января он заявил на заседании кабинета; «Правительству необходимо придать авторитет путем создания средств власти. В тече­ние недели были сформированы войска численностью двадцать две тысячи человек. По этому несколько изменился

тон разговора с солдатскими Советами. Прежде солдатские Советы были фактором власти, а теперь этим фактором стали мы . В тот же день Носке пригрозил представителям солдатского Совета 7-го армейского корпуса в Мюнстере, заявившим протест против восстановления знаков раз­личия в армии и вербовки в добровольческие отряды: «Вы неправильно понимаете полномочия вашего солдатского Совета. В ближайшие дни мы заставим вас это понять. Все будет по-другому! Правительство не собирается терпеть ваших действий и вмешается, как оно уже сделало это в других местах». Последняя фраза явно была намеком на январские события в Берлине и убийство Либкнехта и Розы Люксембург.

И правительство действительно вскоре «вмешалось» - сначала в Бремене, затем в Рурской области, потом в Тю­рингии и т. д. В начале февраля гражданская война по­степенно распространилась по всей Германии. Поводы для вмешательства были различными. В большинстве случаев они имели непосредственно военный характер; саботаж вербовки в добровольческие отряды, отказ солдатских Со­ветов восстановить знаки различия и воинского привет­ствия (они ссылались при этом на решение Всегерманского съезда Советов, которое Эберт и Носке практически отменили уже 19 января), иногда забастовки или волне­ния на местах.

В действительности же речь повсюду шла об одном - о существовании рабочих и солдатских Советов и тем са­мым о законности революции. Генерал Меркер, команду­ющий ландъегерским корпусом, который по велению Нос­ке стал «покорителем городов», заявил об этом вполне откровенно: «В борьбе правительства против леворадикалов речь шла исключительно о сохранении политической власти. Ради этой чисто политической цели были исполь­зованы войска как средство власти для стабилизации внут­ренней политики. Однако слабость правительства не позво­ляла открыто заявить об этом. Оно боялось четко опреде­лить свою позицию и признать, что добровольческие отря­ды служат для ликвидации власти Советов там, где она еще сохранялась. В конечном счете только это имело зна­чение. Правительство нашло выход из положения, делая вид, будто поводом для вмешательства являются военные дела. Мне была не по душе эта нечестность. Я увереннее чувствовал бы себя перед руководителями рабочих, если бы мог прямо заявить им: «Мое прибытие означает борьбу против власти Советов, к которой вы стремитесь, и про­тив господства вооруженного пролетариата».

Меркер был крайне консервативным, даже реакцион­ным офицером, но офицером старой школы, привыкшим к дисциплине и послушанию, а его ландъегерский корпус, по крайней мере, в гражданской войне 1919 г., был в из­вестном смысле лоялен и надежен в отношении правитель­ства. Этого нельзя сказать о большинстве других добро­вольческих отрядов, которые в лихорадочной спешке фор­мировались за месяцы гражданской войны. К ее концу насчитывалось шестьдесят восемь официальных добро­вольческих отрядов, в которых, по данным Носке, состояло почти четыреста тысяч человек. Каждый из бойцов давал клятву верности своему командиру, то есть, по словам Носке, соблюдался почти тот же ритуал, «как и во время Валленштейна». Самое примечательное, что ни Эберт, ни Носке ничего особенного в этом не видели, во всяком слу­чае, не находили причин для беспокойства. Еще большее удивление, чем беспощадная жестокость, с которой они подавляли революционеров, приведших их к власти, вызы­вает та близорукость и беззаботность, с которой они воо­ружили своих смертельных врагов справа и приучили их к вкусу крови.

Ведь в том, что касалось политических взглядов подав­ляющего большинства командиров этих добровольческих отрядов и их солдат, с самого начала не могло быть ни малейших сомнений. «Было бы крайним преувеличени­ем, - писал тогдашний лейтенант гвардейской кавалерий­ской стрелковой дивизии фон Эртцен, - утверждать, буд­то офицеры, находившиеся в отеле «Эден», испытывали симпатию к членам правительства того времени». Это дей­ствительно было бы преувеличением. Так, полковник Рейнгард - позднее командир этой дивизии, приобретший известность в качестве «освободителя» или, вернее, палача Берлина, - еще в рождественские дни 1918 г. говорил о «социал-демократическом шабаше ведьм», а позднее в об­ращении к своим войскам назвал правительство, на служ­бе которого они состояли, «отребьем». Командир «Сталь­ного отряда» капитан Генглер 21 января 1919 г. записал в дневнике о правительстве Эберта: «Придет день, когда Я рассчитаюсь с этим правительством и сорву маску со всей этой жалкой, подлой своры». Подполковник Гейнц, другой известный командир добровольческого отряда, заявил спустя пару месяцев: «Это государство, порожденное мятежом, всегда будет нашим врагом независимо от того, кто будет его возглавлять и какая конституция будет при­нята... За империю! За народ! Война правительству! Смерть демократической республике!» А фон Гейдебрек, тогда командир добровольческого отряда «Оборотень», а затем один из высших руководителей СА и, в конце концов, вместе со своим начальником Ремом расстрелянный Гитле­ром 30 июня 1934 г., говорил: «Война государству Вейма­ра и Версаля! Война ежедневно и любыми средствами! Насколько я люблю Германию, настолько я ненавижу рес­публику 9 ноября!»

Так думали командиры тех четырехсот тысяч человек, которых вооружили и направили против рабочих Эберт и Носке, которым они доверили защиту буржуазной респуб­лики, а также собственную судьбу. Что касается Носке, который, в сущности, имел с ними немало общего и в тече­ние последующего года порой носился с мыслью, чтобы с их помощью стать диктатором, это еще в какой-то степени понятно. Что же касается Эберта, то у него проявились поразительные ограниченность и тупость. Ведь Эберт меч­тал не о государстве эсэсовцев, а о буржуазно-парламент­ской демократии, совместном правлении социал-демокра­тов и средней буржуазии, о спокойствии, порядке и поря­дочности, о государстве средних слоев, в котором учиты­вались бы также и интересы рабочих. И для того, чтобы создать его, он спустил на рабочих дикую свору, которой уже тогда были присущи почти все черты будущих голо­ворезов СА и СС, многие из которых позднее лично сыгра­ли роль в захвате Гитлером власти. Кроме Гейдебрека, в хронике гражданской войны 1919 г. всплывают уже, на­пример, имена Зельдте и фон Эппа, из которых один позд­нее стал министром в правительстве Гитлера, а другой - его наместником в Баварии.

Совершенно очевидно, что Эберт не мог постичь сущ­ности этих предшественников нацизма. Он видел справа от себя лишь вежливых, культурных, состоятельных лю­дей, и у него никогда не было иной цели, кроме как до­биться, чтобы и он, и его СДПГ были признаны этими людьми в качестве равноправных партнеров, способных к совместному правлению. А разве эта цель не была достиг­нута с октября 1918 г.? Разве сам Людендорф не признал в конце концов и даже не приказал (хотя, к сожалению, лишь в час поражения) осуществить парламентаризацию с участием социал-демократов в правительстве, к чему Эберт стремился на протяжении всей войны? Что это могло быть ловушкой, подобная мысль ни разу не возник­ла у Эберта, как и мысль о том, что революция, которая в ноябре укрепила тылы созданого в октябре правитель­ства, была его единственным шансом вырваться из этой ловушки. Он видел лишь почетное поручение стать спаси­телем буржуазного государства в час беды. Этому пору­чению он в душе всегда оставался верея и не ждал справа ничего, кроме благодарности. Единственными врагами справа, как он считал, могли быть монархисты (монархию он, к сожалению, уже не мог спасти), но бойцы доброволь­ческих отрядов монархистами отнюдь не были. То, к чему они стремились, за что боролись и даже убивали, было всем, чем угодно, но не монархией! Это было нечто такое, что лишь позднее было облечено в слова, и сделал это человек, который был тогда еще мелким шпиком бавар­ского рейхсвера в Мюнхене.

Его дух, позднее нашедший свое выражение в концен­трационных лагерях и командах смерти, уже в 1919 г. овладел, еще не будучи ясно выраженным, войсками контр­революции, которую призвал Эберт и возглавил Носке. Революция 1918 г. была добродушной, контрреволюция - жестокой. Можно признать, что ей пришлось драться за свою победу, в чем не было нужды у революции, и что дру­гая сторона тоже допускала случаи жестокости и грубо­сти, без чего не обходится ни одна, гражданская война. Но бросаются в глаза два моментам. Почти повсюду дис­циплинированные и хорошо вооруженные правительствен­ные войска с самого начала намного превосходили набран­ные в спешке и вооруженные лишь винтовками рабочие отряды местных Советов, и поэтому уже в боях потери были весьма неравными. Кроме того, действительно ужас - полевые суды, массовые расстрелы без суда, пыт­ки и избиения, - как правило, начинался уже после побе­ды правительственных войск, когда им нечего было боять­ся и можно было свирепствовать без помех. Во многих городах Германии творились в то время страшные дела, хотя об этом и не сообщает ни один учебник истории.

Правда, не для всех контрреволюция была ужасом, не­которые видели в ней спасение и избавление. Если в рабо­чих кварталах захваченных добровольческими отрядами городов царил страх или скрытая ярость, на занятых с боем улицах не было ни души, а офицеры, в одиночку по­являющиеся на «оккупированной территории», рисковали подвергнуться нападению и линчеванию, то в районах, где жила буржуазия, «освободителей» встречали с благодар­ностью и восторгом: пиво, шоколад, сигареты, девушки, посылающие воздушные поцелуи, и дети, размахивающие черно-бело-красными флажками. Эта гражданская вой­на, как и другие гражданские войны, была войной классов. Своеобразие состояло лишь в том, что войну против рабо­чего класса в данном случае вело социал-демократическое правительство.

Как и всякая гражданская война, эта война по мере своего развертывания вызывала эскалацию террора. Вна­чале в Бремене и Средней Германии все обошлось еще сравнительно сносно. В Рурской области, где стихийные бои продолжались в течение нескольких педель после окончания главных боев в феврале, уже имело место мно­го отвратительных эпизодов. Ужасное произошло в Бер­лине, где в марте войска Носке под командованием пол­ковника Рейнгарда перешли в наступление, имея в виду двойную задачу: захват рабочих кварталов на востоке и севере города, до которых не дошли руки в январе, и разо­ружение ненадежных частей берлинского гарнизона, участ­вовавших в ноябре в революции. Здесь в первую очередь речь шла о Народной морской дивизии. Чудовищный эпи­зод из этой главы революции вошел во все учебники исто­рии. Когда матросы Народной морской дивизии явились по вызову и без оружия в административное здание на Францёзишештрассе, чтобы получить увольнительные до­кументы и причитающееся денежное довольствие (в На­родной морской дивизии всегда в той или иной форме вставал вопрос о жалованье), тридцать из них без всякого основания и предупреждения были схвачены, выведены во двор, поставлены к стенке и расстреляны.

Но эти тридцать матросов были лишь частицей тех, кто был казнен в Берлине. Носке, безусловно, не преувеличи­вая, считает, что их было «около тысячи двухсот». Он сам отдал безжалостный приказ: «Каждый, кто будет задержан с оружием в руках в борьбе против правительственных войск, должен быть немедленно расстрелян». Полковник Рейнгард дал этому приказу еще более широкое толкова­ние: «Все жители домов, из которых велась стрельба по 174

войскам, должны быть выведены на улицу независимо от того, признают они себя виновными или нет. В их отсут­ствие в домах должны проводиться обыски. Подозритель­ные личности, у которых будет найдено оружие, подле­жат расстрелу». Следует представить себе перенаселенные рабочие казармы на востоке Берлина. О том, что в соответ­ствии с этим приказом происходило 11, 12 и 13 марта 1919 г. на улицах в районе Александерплац и Берлин-Лихтенберга, имеются свидетельства, о которых лучше умолчать.

Уже во время мартовских боев в Берлине в отдельных местах отчаяние вело к безнадежному сопротивлению с такой степенью озлобленности, которая до этого не встре­чалась в ходе гражданской войны в Германии. Но мартов­ские бои в Берлине еще не были апогеем этой кровавой войны. Им месяцем позже стал Мюнхен.

Советы рабочих и солдатских депутатов не могли противостоять этим частным армиям.
Когда правительство 4 января 1919 года сместило берлинского полицай-президента Эмиля Эйхгорна, это стало поводом для восстания. Эйхгорна, деятеля независимой социал-демократической партии, начальником столичной полиции назначил Берлинский Совет рабочих и солдатских депутатов. Он был своего рода символом ноябрьской революции. По призыву коммунистической партии, образованной из «Союза Спартака», сотни тысяч берлинских рабочих в знак протеста 5 января 1919 года вышли на улицы. Вечером они объявили правительство низложенным. Красную армию должен был возглавить Карл Либкнехт.
Правительство приняло решение подавить восстание. Но кто возьмет на себя эту миссию? Вызвался депутат рейхстага и редактор партийной газеты Густав Носке, которого срочно вызвали в Берлин из портового Киля. Носке в юности осваивал ремесло корзинщика, в шестнадцать лет присоединился к социал-демократам.

Кто-то из нас должен же, наконец, взять на себя роль кровавого усмирителя, - холодно сказал Носке. -- Я не боюсь ответственности.
Войска под командованием военного министра 12 января пустили в ход артиллерию и овладели Берлином. Искали популярных лидеров левых социал-демократов Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Вечером 15 января их выследили и доставили в штаб гвардейской стрелковой дивизии. После короткого допроса им сказали, что отправят в тюрьму Моабит.
Когда Либкнехт вышел на улицу, солдат Отто Рунге дважды сильно ударил его по голове прикладом винтовки, затем его добили и сдали тело как неопознанный труп на станцию скорой помощи. Через несколько минут вывели Розу Люксембург. Рунге и ее ударил прикладом. Потерявшую сознание женщину втащили в автомобиль и выстрелом в голову покончили с ней. Тело сбросили в канал.

В официальном сообщении говорилось, что обоих пришлось застрелить «при попытке к бегству». Со временем это станет популярной формулой.
В награду за усмирение Берлина Густав Носке был назначен военным министром.
«Когда я утром явился в министерство, - вспоминал Носке, - то нашел своих подчиненных совершенно подавленными этим происшествием. Я смотрел на это гораздо спокойнее... Кто-то должен был сделать безвредными этих нарушителей всеобщего покоя».
Военный министр вошел в историю как «кровавая собака Носке».

Когда весть об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург пришла в Россию, на заседании Петроградского Совета прощальное слово произнес Лев Троцкий:
«Мы получили официальное германское сообщение, которое изображает убийство Либкнехта и Люксембург как случайность, как уличное «недоразумение», объясненное недостаточной бдительностью караула перед лицом разъяренной толпы. Какой удар! Какое предательство!
Кровь Карла Либкнехта и Розы Люксембург вопиет. Эта кровь заставит заговорить мостовые Берлина, камни той самой Потсдамской площади, на которой Либкнехт первым поднял знамя восстания против войны и капитала. Днем раньше или позже на улицах Берлина будут из этих камней воздвигнуты баррикады. Восстание германского пролетариата еще впереди. Это была могучая рекогносцировка, глубокая разведка в лагерь противника. Несчастье в том, что в разведке пали два лучших военачальника. Это жестокий урон, но это не поражение. Битва еще впереди!»

В реальности смерть двух пламенных политиков была тяжелым ударом для только что созданной компартии Германии и концом восстания.
Кто сегодня вспоминает Карла Либкнехта или Розу Люксембург? Кто ныне замолвит доброе слово за женщину, убитую 15 января 1919 года?
Тот, кто и через семь десятилетий после смерти способен поднять людей на демонстрацию, этого заслуживает. Открытые выступления против коммунистического режима в Восточной Германии начались в 1988 году с уличного шествия под лозунгами из Розы Люксембург: «Свобода - это прежде всего свобода инакомыслия».
Она предвидела, что произойдет в Советской России, когда утверждала: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии - сколь бы многочисленными они ни были - это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих. Не из-за фанатизма «справедливости», а потому, что от этой сути зависит все оживляющее, исцеляющее и очищающее действие политической свободы; оно прекращается, если «свобода» становится привилегией».
Но ГДР больше нет, нет и немецкого коммунистического движения, одним из лидеров которого в краткий миг после Первой мировой войны была Роза Люксембург. Ее исторический спор с Лениным о праве человека на свободу и при социализме, в котором они оба проиграли, закончен.

«Роза Люксембург, - писала одна из деятельниц Коминтерна Анжелика Балабанова, - принадлежала к тому поколению известных женщин, которым приходилось бороться с почти непреодолимыми препятствиями, чтобы добиться возможностей, которые мужчины того времени получали как нечто само собой разумеющееся. В то время, чтобы добиться интеллектуального признания, женщине требовались жажда знаний, много упорства и железная воля. Роза Люксембург обладала этими качествами в полной мере».

Во врагах у нее недостатка не было. Кто-то из них заплатил Отто Рунге шесть тысяч рейхсмарок, чтобы он раскроил неистовой революционерке череп. Товарищи по партии неустанно сокрушали ее в идеологических дискуссиях - до и после смерти. Если бы советская власть еще существовала, то по случаю ее юбилея на научной конференции в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС ангажированный на сей случай оратор перечислил бы множество ее ошибок и заблуждений. Российские коммунисты давно убедились в ее неправоте, прочитав знаменитый памфлет Розы о русской революции.
Может быть, ее поминают в Польше, где она родилась?
Она принадлежала к основателям небольшой Социал-демократической партии Польши и Литвы, боровшейся с партией Юзефа Пилсудского. Большинство поляков жаждали национального самоопределения, то есть отделения от России. Роза Люксембург, напротив, желала единства польских и русских рабочих.

«Со всех сторон нации и малые этнические группы заявляют о своих правах на образование государств. Истлевшие трупы, исполненные стремления к возрождению, встают из столетних могил, и народы, не имевшие своей истории, не знавшие собственной государственности, исполнены стремления создать свое государство. На националистической горе Вальпургиева ночь», - некоторые ее фразы словно написаны сегодня.

Роза Люксембург была невысокого мнения о праве народов на самоопределение: это «метафизическая формула, которая оставляет на усмотрение каждой нации решение этой проблемы». Роза стремилась прежде всего выяснить: полезна ли национальная независимость для самого народа, для его соседей и для социального прогресса? Есть ли экономические условия для возникновения нового государства?
На свете существуют тысячи языков, но меньше двухсот государств. Она опасалась средневековой анархии, к которой может вернуться Европа, если каждая этническая группа потребует создания собственного государства. Через семьдесят лет после смерти Люксембург, когда началась резня в югославских республиках, оказалось, что она была права.
Но кому ныне нужен интернационализм Розы Люксембург? Кто прислушается к коммунистической революционерке, к польской еврейке, безродной космополитке, считавшей, что каждый волен выбирать себе гражданство?
Последнее парадоксальное напоминание о Розе - строчки из дневника Йозефа Геббельса, изданного на русском языке. Геббельса издают, Люксембург - нет. Соратник Гитлера, будущий секретарь столичного горкома партии и министр народного просвещения и пропаганды национально-социалистической Германии, летом 1924 года прочитав «Письма Розы Люксембург из тюрьмы Карлу Либкнехту», записал в своем дневнике: «Похоже, идеалистка. Порой поразительна ее искренность, теплый, ласковый, дружеский тон... Во всяком случае, Роза страдала за свою идею, годами сидела за нее в тюрьме - наконец, умерла за нее. При наших размышлениях об этом забывать нельзя...»

Можно подумать, что молодой Геббельс ей сочувствует. Но несложно представить, что бы он с нею сделал, если бы Роза Люксембург была жива, когда национальные социалисты пришли к власти...
А в Мюнхене сходная же судьба постигла Курта Эйснера. Его партия 12 января 1919 года проиграла выборы в Национальное собрание Баварии. Эйснер вовсе не был большевиком, каким его изображали. Потерпев поражение на выборах, он решил подать в отставку с поста министра-президента. 21 февраля 1919 года, когда он направлялся в ландтаг, чтобы объявить об этом, его прямо на улице выстрелом в голову убил молодой офицер рейхсвера граф Арко цу Валлей.
Возможно, офицер сделал это потому, что его отказались принять в тайное националистическое общество «Туле» из-за матери-еврейки. И граф Арко хотел доказать, что он «храбрее их всех».
Ответом на убийство Эйснера стал приход к власти в Мюнхене крайне левых, коммунистов и анархистов. Совет рабочих и солдатских депутатов 7 апреля провозгласил Баварию советской республикой. Под председательством бывшего эсера Евгения Левинэ, родившегося в России (он перебрался в Германию в 1908 году), коммунисты образовали из пятнадцати человек Комитет действия. Правительство бежало. Баварскую Красную армию возглавил Рудольф Эгльхофер. Вот комитет Левинэ действовал по-большевистски, расстреливал «врагов революции» и сильно напугал баварцев.

В Баварии Советы продержались дольше, чем в Берлине. Но в апреле 1919 года двадцать тысяч человек - федеральные силы, войска из Вюртемберга, Баварский добровольческий корпус полковника Франца Риттера фон Эппа и добровольческий корпус «Оберланд» - начали наступление и 1 мая взяли Мюнхен под полный контроль. Особой жестокостью отличалась так называемая бригада Эрхарда, одна из частных антикоммунистических армий.
После окончания Первой мировой капитан-лейтенант Герман Эрхард собрал оставшихся без дела и озлобленных морских офицеров для уничтожения коммунистов.
В марте 1919 года прусский министр народного просвещения обратился к учащейся молодежи с открытым письмом: «Добровольцы, вперед! Поток большевизма грозит прорвать на востоке наш защитный пограничный вал. Гидра анархии и гражданской войны поднимает голову внутри страны. Спаси свое отечество, немецкая молодежь! Вы должны помочь правительству поддержать порядок. Вступайте в добровольческие отряды! Защищайте культурное наследие своих предков, спасайте свое будущее! Помоги, немецкая молодежь!»

Евгения Левинэ «добровольцы» расстреляли без суда. Он умер со словами:
- Да здравствует мировая революция! Мы, коммунисты, сильнее смерти!
Красные флаги исчезли. Бавария вошла в состав Веймарской республики, образованной Национальным собранием в Веймаре в феврале 1919 года.
«Германская революция восемнадцатого года не была тщательно подготовленной и спланированной акцией, - считал Себастиан Хафнер, посвятивший революции книгу. - Она была всего лишь побочным продуктом военного поражения. Народ убедился в полной бездарности своих военных и политических вождей и изгнал их. И все они, начиная с кайзера, предпочитали исчезнуть тихо и незаметно. Власть буквально валялась на улице. Среди тех, кто ее подобрал, настоящих революционеров было немного, да и они не имели ясного представления о том, что и как они собираются делать. То, что практически всех перестреляли самое позднее через полгода после революции, свидетельствует не столько даже об их невезучести, сколько именно о бездарности».

В те ноябрьские дни 1918 года ефрейтор Гитлер, которому доктор Фостер вернул зрение, пытался устроиться в жизни. 10 ноября он узнал, что в Германии революция - кайзер Вильгельм II бежал. Повсеместно власть переходила к Советам рабочих и солдатских депутатов. Первая мировая война закончилась.
«Я не выдержал, - писал Гитлер в «Майн кампф». - У меня все поплыло перед глазами. Я ощупью добрался до палаты, бросился на койку и зарылся горящей головой в одеяло и подушку. Со дня смерти матери до сих пор ни разу я не плакал... Когда газом выело мои глаза и можно было подумать, что я ослеп навеки, я на мгновение пал духом. Тогда я подчинился неизбежному и с тупой покорностью нес свою судьбу. Но теперь я не мог больше. Я заплакал. Личное горе отступило на задний план перед великим горем нашего отечества...»

19 ноября 1918 года Гитлера признали негодным к военной службе и выписали из лазарета. В Мюнхене он явился в казармы 7-й роты 1-го запасного батальона 2-го Баварского пехотного полка. Здесь власть принадлежала солдатскому совету, солдаты ходили с красными бантами. Бавария провозгласила себя республикой, у власти были социалисты.
Гитлер и его товарищ Эрнст Шмидт вызвались нести караульную службу в лагере для военнопленных рядом с австрийской границей. Служба была несложной, потому что война закончилась и лагерь стремительно пустел - всех русских солдат отпускали на родину. Большую часть дня Гитлер и Шмидт сортировали старые противогазы.
Когда Гитлер вернулся в Мюнхен, власть перешла к ультралевым и анархистам. Полк, в котором служил Гитлер, поддержал революционеров. Гитлер ночевал в казарме, потому что у него не было денег на еду, а там его бесплатно кормили, как кавалера Железного креста первого класса. Он искал работу с помощью компании, которая трудоустраивала демобилизованных солдат. Гитлер хотел наняться почтальоном, но его не взяли на почту.
К тому же после расправы с левыми в Мюнхене и ефрейтор Адольф Гитлер едва не пострадал. Его часть принадлежала к баварской Красной армии, и его самого тоже задержали, но быстро освободили. Гитлеру предложили работу в комиссии по расследованию революционной деятельности в его собственном 2-м пехотном полку. Гитлер с удовольствием принял предложение.
Он работал на капитана Карла Майра, начальника отдела печати и информации 4-го военного округа. Гитлер доносил капитану Майру о ненадежных людях в военной форме и получал ежемесячную плату - сорок марок. Капитан Майр вспоминал впоследствии, что Гитлер напоминал «побитую собаку, которая нуждается в хозяине». Майр отправил его на курсы пропагандистов, чтобы он получил кое-какие политические знания и научился выступать.
Поражение Германии в Первой мировой войне разрушило привычную жизнь ефрейтора Адольфа Гитлера. Исчез дом, а домом для него была казарма, семьей - группа сослуживцев. Но одновременно революция, распад империи и хаос открыли перед ним путь наверх.

Из книги Леонида Млечина
"Самая большая тайна фюрера"

50 знаменитых убийств Фомин Александр Владимирович

…И УМЕРЛИ В ОДИН ДЕНЬ ЛИБКНЕХТ КАРЛ ЛЮКСЕМБУРГ РОЗА (1871-1919)

…И УМЕРЛИ В ОДИН ДЕНЬ

ЛИБКНЕХТ КАРЛ ЛЮКСЕМБУРГ РОЗА

Карл Либкнехт - основатель Коммунистической партии Германии. Призывал к свержению правительства, ведущего войну. Вместе с Розой Люксембург основал газету «Rote Fahne». Зверски убит.

Роза Люксембург - одна из лидеров польской социал-демократии, леворадикального течения в германской социал-демократии и 2-м Интернационале. Одна из основателей Коммунистической партии Германии. Выступала против милитаризма. Зверски убита.

«Они жили долго и счастливо и умерли в один день» - так представлял себе идеал семейного счастья писатель Александр Грин. Его слова вполне можно отнести к одной из знаменитейших супружеских пар XX века - Карлу Либкнехту и Розе Люксембург. Впрочем, вряд ли романтик Грин счел бы двойную смерть от руки убийц приемлемым сюжетом для какого-нибудь из своих творений… Равно как и супружество, основанное на революционной борьбе, - а ведь Карл и Роза были не просто супругами, но и соратниками, «горячо преданными делу революции и лучшим силам германского пролетариата».

Карл Либкнехт и Красная Роза прошли тюрьмы, долгое время находились на нелегальном положении - и стали лидерами левого крыла германской социал-демократии, основали Коммунистическую партию Германии. Они возглавили Германскую революцию 9 ноября 1918 г. - и вскоре демократическое правительство объявило награду за их головы в 100 000 марок. 15 января 1919 года Карл и Роза были схвачены и расстреляны, причем руководил убийцами будущий глава нацистской разведки Канарис. Труп Розы бросили в канал и выловили только месяц спустя. В Советском Союзе ее именем называли заводы, улицы, пароходы; ивто же время ее работы не издавались, а «люксембургианство» было объявлено одной из партийных ересей. Лишь в 1923 г. появились первые переводы трудов революционерки на русский язык.

Вот как отзывался о Либкнехте и Люксембург Лев Троцкий:

«...Эти два борца, столь различные по натуре и столь близкие в то же время, дополняли друг друга, шли неуклонно к общей цели, нашли одновременно смерть и совместно входят в историю. Карл Либкнехт представлял собой воплощение несгибаемого революционера. Вокруг его имени создавались. неисчислимые легенды. В личной жизни Карл Либкнехт был воплощением доброты, простоты и братства. Это был обаятельный человек, внимательный и участливый. Можно сказать, что его характеру свойственна была почти женственная мягкость, а наряду с ней его отличал исключительный закал революционной воли, способность бороться во имя того, что он считал правдой, до последней капли крови.

Имя Розы Люксембург менее известно. Но это была фигура отнюдь не меньшая, чем Карл Либкнехт. Маленького роста, хрупкая, болезненная, с благородными чертами лица, с прекрасными глазами, излучавшими ум, она поражала мужеством своей мысли. У нее было много врагов! Силой своей логики, могуществом своего сарказма она заставляла молчать самых заклятых своих противников. Силою теоретической мысли, способностью обобщения Роза Люксембург на целую голову превосходила не только противников, но и соратников. Это была гениальная женщина. Ее стиль - напряженный, точный, сверкающий, беспощадный - был и останется навсегда верным зеркалом ее мысли.

Либкнехт не был теоретиком. Это был человек непосредственного действия. Натура импульсивная, страстная, он обладал исключительной политической интуицией, чутьем массы и обстановки, наконец, несравненным мужеством революционной инициативы. Анализа внутренней и международной обстановки. можно и должно было ждать прежде всего от Розы Люксембург. Призыв к непосредственному действию. к вооруженному восстанию исходил бы. отЛибкнехта».

Карл Либкнехт не мог не стать социалистом - у него не было ни малейшего шанса избежать политической стези. Отец Карла, Вильгельм Либкнехт, был известнейшим политическим деятелем Германии, социалистом. В 1848 г. он за свои взгляды попал в тюрьму, откуда через год бежал и нелегально пересек границу. Тогда он сблизился с К. Марксом и, вернувшись в Германию в 1862 г., занялся активной пропагандой марксизма, стал одним из основателей Социал-демократической партии Германии и даже депутатом рейхстага. В 1872 г. Вильгельм Либкнехт снова был осужден по обвинению в государственной измене, а после выхода из заключения продолжил свою политическую деятельность.

В 1871 г. у Вильгельма родился сын, получивший имя в честь Карла Маркса. Именно «Д-р Карл Маркс из Лондона, Фридрих Энгельс, рантье в Лондоне» значатся в приходской книге «восприемниками» новорожденного. Маркс и в самом деле стал духовным отцом Либкнехта-младшего, жизненный путь которого был определен уже с колыбели. Карл Либкнехт во многом повторил судьбу отца - сидел в тюрьмах, обвинялся в государственной измене, воглавлял партию.

Карл учился в университетах Лейпцига и Берлина, получил юридическое образование и стал адвокатом. В возрасте 29 лет он вступил в ряды Социал-демократической партии Германии, ав 1904 г. отстаивал в суде интересы русских и немецких социал-демократов, обвинявшихся в нелегальном ввозе в страну запрещенной партийной литературы. В своей судебной речи, которая стала его первым политическим выступлением, Карл обличал репрессивную политику Германии и России в отношении революционеров. В дальнейшем он последовательно выступал против идеи постепенных реформ, выдвигаемой правыми социал-демократами, уделяя большое внимание антивоенной агитации, политической работе с молодежью и продвижению революционной идеологии.

Верный своим взглядам, Либкнехт с энтузиазмом принял российскую революцию 1905-07 гг. и призывал германский пролетариат последовать примеру русских рабочих. Вместе с Р. Люксембург он возглавил левое течение германской социал-демократии, оформившееся именно в эти годы.

К. Либкнехт стал одним из основателей Социалистического интернационала молодежи (1907) и возглавлял его до 1910 г. В 1907 г. прошла первая международная конференция молодежных социалистических организаций, где К. Либкнехт выступил с докладом о борьбе с милитаризмом, за что был приговорен к тюремному заключению. Тем не менее в 1908 г. его избрали депутатом прусской палаты депутатов, ав 1912 - депутатом германского рейхстага. И даже там Либкнехт продолжал вести антивоенную политику, открыто обвиняя хозяев монополий во главе с Круппом в разжигании войны.

Кульминацией довоенной политической деятельности Либкнехта стало парламентское голосование по предоставлению военных кредитов Германии. II Интернационал (международное объединение рабочих партий, основанное в 1889 г.) 30 июня 1914 г. принял постановление об усилении антивоенной деятельности. Германская социал-демократическая партия, одна из основных сил II Интернационала, в воззвании, опубликованном 25 июля 1914 г., призывала рабочих к протесту против милитаризма. Однако 31 июля, в день объявления военного положения и фактического начала военных действий, комитет партии призвал рабочих «терпеливо ждать до конца», а социал-демократическая фракция рейхстага решила «голосовать за требуемые правительством кредиты».

4 августа Либкнехт, будучи членом социал-демократической фракции и подчиняясь партийной дисциплине, проголосовал за военные кредиты вопреки своим принципам. Однако 2 декабря, во время повторного голосования, он стал единственным депутатом рейхстага, проголосовавшим против этого законопроекта.

В письменном заявлении, объясняющем причину такого поступка, Либкнехт назвал войну захватнической и напомнил знаменитый лозунг своего отца, лидера немецкой социал-демократии: «Никаких парламентских компромиссов!» Карл обвинил однопартийцев в измене интересам пролетариата, ведь II Интернационал принял решение проводить антивоенную политику. Заявление Либкнехта было распространено в виде нелегальной листовки под названием «Главный враг в собственной стране!».

Позднее Джон Рид так писал о декабрьских событиях:

«Против кайзеровской Германии с ее дисциплинированной промышленностью, железными армиями и феодальной аристократией, против тщательно насаждаемого ура-патриотизма, против трусости и нерешительности популярных в стране лидеров -. выступил этот человек, бывший в рейхстаге единственным представителем самой обездоленной, самой угнетенной, самой бесправной части населения. Либкнехт находился на виду у всех. - и выступил против официальной мощи самой высокоорганизованной державы на земле. Услышали его немецкие социал-демократы большинства, кайзеровские социалисты и исключили Либкнехта из своих рядов. Но его услышали и массы немецкого народа, немецкие солдаты в окопах, немецкие рабочие на военных заводах, безземельные крестьяне Саксонии. Его голос был услышан и по другую сторону фронта; и французские солдаты. от глубины души сказали - «Либкнехт - самый отважный человек на земле».

Карла Либкнехта травили, третировали как «труса» и «изменника отечества», дважды арестовывали и наконец в 1915 г. отправили на фронт рядовым рабочего батальона. В 1916 г. Либкнехта исключили из социал-демократической фракции рейхстага, и он принял участие в создании группы «Спартак». В том же году во время первомайской демонстрации он призывал к свержению правительства, был арестован и приговорен к 49 месяцам заключения. Находясь в тюрьме, Карл восторженно встретил известие о победе революции в России. Выйдя из заключения в октябре 1918 г., Либкнехт продолжил революционную деятельность.

Он снова призывал к свержению правительства. 7 октября 1918 состоялась конференция группы «Спартак», на которой была принята программа народной революции. Конференция призвала рабочих к свержению правительства, к борьбе за отчуждение собственности крупных землевладельцев, банковского капитала, шахт и домен, установление минимума заработной платы, немедленную отмену осадного положения и освобождение политических заключенных.

9 ноября 1918 г. группа «Спартак» призвала к всеобщей забастовке и вооруженному восстанию. В тот же день кайзер Германии отрекся от престола. К. Либкнехт около 4 часов дня провозгласил Социалистическую республику. Шейдеман в ответ выдвинул лозунг создания «свободной Германской республики». 11 ноября группа «Спартак» была преобразована в «Союз Спартака» («Spartakusbund») - революционную организацию левых социал-демократов, но «Союз Спартака» не обладал достаточной силой, чтобы завоевать большинство в Советах.

Лев Троцкий так писал об этих событиях:

«...Поражение германской армии и тяжелое экономическое положение страны вызвали мощное революционное движение. Непосредственным толчком к событиям 9 ноября 1918 г. послужило восстание матросов в Киле, начавшееся 2 ноября. Восставшие матросы отказались принимать участие в атаке на британский флот и организовали свой совет. Восстание быстро распространилось по всей стране. Во всех городах стали стихийно возникать Советы рабочих и солдатских депутатов. Особенно крупного размаха движение достигло в Берлине, где с 5 ноября начинается и быстро разрастается забастовка рабочих. 9 ноября бастовал уже весь берлинский пролетариат. В этот день рабочими была послана делегация. к Вильгельму II, который, видя, что армия присоединилась к рабочим, отрекся от престола. На месте низложенного гогенцоллернского правительства был образован «Совет НародныхУполномоченных», в состав которого вошло 6 человек: 3 социал-демократа - Эберт, Шейдеман и Ландсберг и 3 независимых - Гаазе, Дитман и Барт. Карл Либкнехт отказался войти в состав Совета Народных Уполномоченных, мотивируя свой отказ нежеланием сотрудничать с реформистами».

Новое правительство отменило осадное положение, провозгласило свободу союзов и амнистию политическим заключенным, установило 8-часовой рабочий день. Одновременно оно заключило союз со стоявшим во главе армии монархистом П. Гинденбургом с целью погашения революционных беспорядков.

16 декабря 1918 г. «Союз Спартака» организовал 250-тысячную демонстрацию трудящихся, основным требованием которой была передача полноты власти рабочим и солдатским Советам. В конце декабря была создана Коммунистическая партия Германии и Либкнехт стал ее председателем. Ему оставалось жить около двух недель - руководство Социал-демократической партии открыто требовало его смерти.

Что касается жены Карла Либкнехта, то Роза Люксембург родилась в польском г. Замосць (Замостье), относившемся тогда к Российской империи. Один из исследователей жизни Красной Розы отмечал, что «…судьба обездолила ее трижды: как женщину в обществе, где главенствуют мужчины, как еврейку в антисемитском окружении и как калеку. Она была слишком маленького роста, хромала, видимо, вследствие врожденного дефекта.»

Роза была младшим ребенком в семье небогатого коммерсанта. В гимназии она проявила себя как блестящая ученица - девочка была очень умна, отличалась сильным характером и неуемной энергией, даром убеждения и пылкостью чувств. Уже в гимназии она участвовала в нелегальной революционной работе, примыкая к партии «Пролетариат».

В 18 лет девушка отправилась в Швейцарию учиться философии, ив 1897 г. окончила университет в Цюрихе. В студенческие годы она изучала марксистскую литературу и входила в кружок польских политэмигрантов.

Выйдя замуж за адвоката Густава Любека, Роза получила немецкое гражданство и в 1898 г. переехала в Германию, где включилась в работу германской социал-демократии. Вскоре она развелась со своим первым мужем. Как и Карл Либкнехт, Роза стояла на крайне левых позициях и была ярой приверженкой революции. Она с головой ушла в политику: писала статьи, произносила речи, строила польскую и германскую социал-демократические партии, участвовала в работе II Интернационала, дискутировала с Плехановым, Бебелем, Каутским, Жоресом, Лениным. Л.Троцкий писал о ней: «Роза Люксембург. прекрасно говорила по-русски, глубоко знала русскую литературу, следила за русской политической жизнью, связана была с русскими революционерами и любовно освещала в немецкой печати революционные шаги русского пролетариата».

Люксембург стала видным теоретиком коммунизма, хотя часто спорила с Лениным, называя его «авантюристом» и «красным Бонапартом». В 1904 г. Люксембург активно критиковала большевиков, но в 1905-07 гг. сблизилась с ними по многим вопросам стратегии и тактики революционной борьбы. Опираясь на опыт революции в России, Красная Роза вместе с К. Либкнехтом и К. Цеткин выступала за развитие внепарламентской борьбы, в том числе за массовые политические стачки и уличные выступления.

В декабре 1905 г. Люксембург нелегально прибыла в Варшаву, развернула там революционную деятельность, была арестована, но вскоре освобождена под залог. Она уехала в Финляндию, а в сентябре 1906 г. вернулась в Германию, где за антивоенную агитацию подверглась преследованиям и репрессиям. В общей сложности она провела в тюрьмах около 4 лет.

Красная Роза была основательницей «Союза Спартака», а потом и Компартии Германии. Она горячо приветствовала Октябрьскую революцию в России. На Учредительном съезде КПГ в конце декабря 1918 г. Люксембург делала доклад о программе партии. Жить ей оставалось всего две недели.

15 января 1919 г. Карл Либкнехт и Роза Люксембург были арестованы и зверски убиты. В это время в России оставшиеся в живых члены династии Романовых стали заложниками, схваченными в качестве живого залога за арестованных немецких коммунистов. Их расстреляли в Санкт-Петербурге в отместку за смерть лидеров германской компартии. Этот расстрел стал последним этапом в уничтожении династии Романовых после убийства в 1918 году членов царской семьи в Екатеринбурге и Алапаевске.

Официальные германские источники представляли убийство Либкнехта и Люксембург как случайность, уличное «недоразумение», обусловленное недостаточной бдительностью караула перед лицом разъяренной толпы. Впрочем, этим утверждениям мало кто верил, слишком уж яркими фигурами были супруги Либкнехт - Люксембург.

Согласно второй версии в первые дни ноябрьской революции 1918 г. лидер социал-демократов Шейдеман противился свержению монархии, однако подчинился ходу событий и перешел на сторону восставших. Тем не менее после победы революции вся его деятельность была ориентирована на удушение рабочего движения. Каждое выступление рабочих жестоко подавлялось карательными отрядами, и апогеем стало уничтожение Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

8-14 мая 1919 г. в Берлине прошел военно-полевой суд над участниками убийства Либкнехта и Люксембург. Документы этого процесса долгие годы считались потерянными и были найдены только в 60-е годы XX века, а в 1969 г. бывший капитан кавалерийского дивизиона охраны Пабст, руководивший арестом и убийством Либкнехта и Люксембург, признался, что всю правду о событиях 15 января 1919 г. знали только два офицера - Пабст и Канарис.

Результаты суда не удовлетворили общественность, и следствие продолжилось. Летом и осенью 1919 г. состоялись допросы Шейдемана и Канариса - будущего главы германской военной разведки и контрразведки, тогда еще капитан-лейтенанта. В ходе следствия выяснилось, что подготовка покушения началась, видимо, в ноябре или первых числах декабря 1918 года В 1920 г. заместитель военного коменданта Берлина дал письменные показания о том, что его ведомство с ноября вело «круглосуточный поиск и преследование Либкнехта и Люксембург, чтобы не дать им заниматься агитационной и организаторской деятельностью». В ночь с 9 на 10 декабря 1918 г. солдаты ворвались в редакцию газеты «Rote Fahne», чтобы убить Либкнехта и Люксембург. Но их не оказалось на месте. Позже свидетели показали, что уже тогда за головы Либкнехта и Люксембург было назначено вознаграждение в 100 000 марок.

С разрешения городского Совета в январе 1919 г. гвардейский кавалерийский дивизион защиты, участвовавший в аресте и убийстве Либкнехта и Люксембург, занял отель «Эден». Именно там должна была располагаться «Секция 14» - служба помощи социал-демократии, которой руководили Шейдеман и Г. Скларц (это выяснилось в 1922 г.).

Приказ об убийстве Либкнехта и Люксембург был отдан устно - они должны были быть доставлены в «Эден» живыми или мертвыми. Сыщики гонялись за революционерами, а человек, координировавший их действия, сидел в городской комендатуре. Это был прокурор Вайсман, получивший в январе 1919 г. назначение на должность государственного секретаря.

Заговор против Либкнехта и Люксембург организовали трое: будущий глава германского правительства Шейдеман, агент германского императорского правительства Парвус и его сотрудник - революционер и бизнесмен Георг Скларц, причем именно он должен был выплатить вознаграждение в 50 000 марок за каждого убитого. Итак, Г. Скларц играл важную роль в подготовке убийства, хотя формально доказать его причастность к преступлению не удалось.

В 1922 г. правительство Веймарской республики создало очередную следственную комиссию по расследованию обстоятельств убийства. Тогда же Берлинский земельный суд осудил за участие в убийстве морского лейтенанта Г.-В. Зоухона (он вышел из тюрьмы по амнистии в 1932 году). Наконец в 1929 г. состоялся процесс против прокурора Иорнса, бывшего защитником одного из участников убийства Либкнехта и Люксембург, - Рунге. Однако и это разбирательство ничем не кончилось - доказать причастность Иорнса не удалось. Больше следственные действия не возобновлялись - к власти пришли нацисты, и смерть коммунистических лидеров перестала быть важной общественно-политической темой на долгие годы.

В постсоветский период возникла еще одна версия, которую озвучил историк Юрий Фельштинский в 1997 году. По его мнению, убийство Либкнехта и Люксембург было секретной акцией, выгодной для Советской России и лично В.И. Ленина (этой точки зрения придерживается и О. Гордиевский, бежавший на Запад офицер КГБ).

Предпосылки к физическому уничтожению революционеров возникли еще в марте 1918 г., когда был заключен Брестский мир. Этот договор стал ударом в спину германской революции, поскольку перемирие России с кайзеровским правительством уменьшало и без того призрачные шансы на успех коммунистического восстания в Германии и, как следствие, пан-европейской революции. Р. Люксембург считала, что рабочий класс других европейских стран не имеет сил инициировать революцию, а поэтому поражение Германии увеличивает шансы революционного взрыва в Европе. Любая же военная победа германской армии «означает новый политический и социальный триумф реакции внутри государства».

Именно с вопросом о мире были связаны первые серьезные расхождения между Люксембург и правительством Ленина. «Ее надежды на то, что русская революция призовет международный пролетариат к борьбе, быстро угасли, - писал Пауль Фрелих. - Больше всего Роза боялась, что большевики могут игрой с немецкими дипломатами заключить опасный мир». И ее опасения оказались не напрасными.

Либкнехт и Люксембург подвергли брестскую политику суровой критике, называя ее «вероломством по отношению к международному пролетариату». Впрочем, Р. Люксембург не ограничивала критику Ленина вопросом о Брестском мире. Она обрушивалась и на аграрную политику Совнаркома («То, что делают большевики, должно работать прямо противоположно, ибо раздел земли среди крестьян отрицает путь к социалистическим реформам»), и на красный террор и разгон Учредительного собрания, нарушение демократических норм, свободы слова и свободы печати («Русский террор - это только выражение слабости европейского пролетариата»).

После Октябрьской революции 1917 г. значительная часть большевистского руководства находилась в ожидании того, что революция распространится сначала на Европу, а потом и на весь земной шар - падение центральноевропейских империй вселяло такую надежду. 1 октября 1918 г. В. И. Ленин писал: «Мировая революция подошла настолько близко., что мы можем рассчитывать на ее начало в ближайшие несколько дней. Мы должны. помочь немецким рабочим ускорить революцию, которая вот-вот должна начаться в Германии». Однако на самом деле победа революции в индустриальной Германии была не в интересах Ленина, так как в этом случае Россия отступала на второй план, а во главе зарождающегося III Интернационала становились Либкнехт и Люксембург.

«Теоретически Коммунистический Интернационал считался братским союзом равных партий, но на практике В. И. Ленин стремился сделать его инструментом советской внешней политики», - пишет Ю. Фельштинский. Замаскировать эти планы было трудно, и лидеры мирового коммунистического движения выступили против поспешной организации III Интернационала. «Особенно на этом настаивала Роза Люксембург, которая не хотела допустить превращения Коминтерна в приложение к ленинскому ЦК», - писал историк Николаевский.

Ради удержания власти Ленин даже пошел на саботаж германской революции, открыто объявив кайзеровскому правительству и немецким коммунистам, что Красная армия по крайней мере до марта 1919 г. не будет вмешиваться в уже начавшуюся германскую революцию. Тогда Роза Люксембург встала во главе марксистов, критикующих большевистский режим и обвиняющих Ленина в создании не диктатуры пролетариата, а диктатуры над пролетариатом. Она была, пожалуй, единственным иностранным коммунистом, способным оказать серьезное сопротивление попыткам превратить Коминтерн в инструмент советской внешней политики.

Поэтому, когда в январе 1919 года восстание в Берлине было подавлено и «убийцы из числа военных офицеров правоэкстремистского толка заставили замолчать» Карла Либкнехта и Розу Люксембург, Москва получила возможность диктовать свою волю немецким коммунистам. А еще через полтора месяца в столицу России прибыли участники Учредительного конгресса III Коминтерна, который был образован 2 марта 1919 года. Коминтерн стал инструментом, помогавшим держать в повиновении немецких коммунистов.

Современникам тех событий заинтересованность советского правительства в устранении Люксембург и Либкнехта была очевидна. Некоторые исследователи усматривали в их устранении спланированную акцию, организованную германским и советским правительствами через немецкую военную разведку. Эта, казалось бы, фантастическая теория нашла подтверждение в воспоминаниях Вильгельма Пика о последних днях и часах жизни Люксембург.

Он рассказывал, что Карл и Роза сначала снимали квартиру в районе Новокельна, но через два дня квартиру пришлось менять. Переезд состоялся вечером 14 января и был крайне рискован, потому что солдаты останавливали любой транспорт (именно по этой причине Люксембург и Либкнехт не могли выехать из Берлина). Однако, пишет Пик, «из-за одного еще не раскрытого предательства Белая гвардия уже на следующий день знала новое место пребывания Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Когда я вечером 15 января. хотел занести на квартиру и передать обоим товарищам необходимые удостоверения личности на случай проверки их дома, квартира была уже занята военными, а Карл Либкнехт арестован и увезен. Роза Люксембург находилась еще в квартире и охранялась большим количеством солдат. Через некоторое время меня и РозуЛюксембург доставили в «Эден-отель».

Что же это за «нераскрытое предательство»? Ю. Фельштинский пишет, что к организации убийства Либкнехта и Люксембург был, видимо, причастен Карл Радек. К такому выводу пришел брат Карла Либкнехта - Теодор, известный германский социал-демократ, адвокат, занимавшийся многие годы неофициальным расследованием убийства. Собранные Теодором материалы погибли во время бомбардировки в ноябре 1943 года. Возвращаться к этому вопросуТеодор не собирался, но в 1947 годуисторик Б. Николаевский обратился к нему с просьбой рассказать о деятельности швейцарского революционера Карла Моора, который был агентом германского правительства. В ответ Теодор Либкнехт поведал Николаевскому о роли Радека в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Конечно, Николаевский не сразу поверил рассказу Теодора Либкнехта.

О личной нелюбви Радека к Розе Люксембург, в свое время настоявшей на исключении его из польской и германской социал-демократических партий, Б. Николаевский знал. Но Радек считался жертвой режима Сталина, к тому же у Теодора не было доказательств - только рассказ скрывавшегося от преследований брата. В конце концов, Карл Либкнехт мог ошибаться и предательство Радека ему только мерещилось.

Лишь после смерти самого Теодора, после смерти Сталина, после XX съезда, наконец после публикаций в 1956–1958 гг. документов, раскрывающих связи большевиков (в том числе Радека) с кайзеровским правительством и его агентами (прежде всего Парвусом), Николаевский стал упоминать о выводах Т. Либкнехта. Он писал: «О Радеке нужно говорить особо. Теодор Либкнехт рассказывал, что Карл Либкнехт в их последнюю встречу (накануне ареста Карла) говорил, что узнал о Радеке. «чудовищные вещи», о которых обещал рассказать во время следующей встречи. Этой встречи не было, и Теодор считал, что Радек предал Карла!»

Итак, по прошествии десятилетий становится очевидно, что подоплека смерти немецких революционеров Карла Либкнехта и Розы Люксембург вовсе не так прозрачна, как это представлялось. Они пали жертвами сложнейших хитросплетений внутренней и внешней политики Германии и России, причем их смерть была выгодна обоим государствам - и тому, что противостояло коммунистам, и тому, что неуклонно претворяло коммунистические идеалы в жизнь.

Из книги Пожилые записки автора Губерман Игорь

ДЕНЬ ОТЪЕЗДА, ДЕНЬ ПРИЕЗДА – ОДИН ДЕНЬ Эту магическую формулу наверняка помнят все, кто ездил в командировки. Бухгалтерская непреклонность, явленная в ней, сокращала на день количество оплаченных суток. Много-много лет я колесил по просторам той империи и сжился с этой

Из книги Аплодисменты автора Гурченко Людмила Марковна

Из книги Берлин, май 1945 автора Ржевская Елена Моисеевна

Еще один день Накануне, 29 апреля вечером, прибывший в бункер фюрера командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг доложил обстановку: войска вконец измотаны, положение населения - отчаянное. Он считал, что единственно возможное сейчас решение - войскам оставить

Из книги Разговоры с Раневской автора Скороходов Глеб Анатольевич

Только один день Однажды я прочел несколько записей подряд и подумал: а не получается ли, будто я прихожу к Раневской и она тут же рассказывает мне несколько эпизодов для будущей книги?Но это было не совсем так. Вернее, совсем не так.А что, если попытаться, подумал я,

Из книги 99 имен Серебряного века автора Безелянский Юрий Николаевич

Из книги В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты автора Ларсонс Максим Яковлевич

Глава третья Карл Либкнехт В конце октября 1918 г. Карл Либкнехт был освобожден из тюрьмы, куда он был заключен за агитацию против войны. Через несколько дней после его освобождения, советское посольство в Берлине устроило в честь его большой банкет…Однажды вечером, когда

Из книги Апостол Сергей: Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле автора Эйдельман Натан Яковлевич

Глава I Один день Прошедший 1795-й год. Как призрак исчез он… Едва ли был кажется когда-либо… Умножил ли он сколько-нибудь сумму благосостояния человеческого? Стали ли люди теперь умнее, миролюбивее, счастливее нежели прежде? …Свет - театр, люди - актеры, случай делает

Из книги Южное седло автора Нойс Уилфрид

Один день в Катманду Первая реакция моих товарищей, особенно тех, которые томились в ожидании уже больше недели,- наброситься на багаж и, едва стащив его на землю, начать в нем копаться. «Где сигареты?» «Все ли здесь новозеландские спальные мешки?» «Где моё ружье?» и т. п. 9

Из книги Американский снайпер автора DeFelice Jim

Еще один день По мере приближения морских пехотинцев к южной окраине города боевые действия в нашем секторе стали стихать. Я вернулся на крыши, надеясь, что с расположенных там огневых позиций сумею отыскать больше целей. Течение сражения изменилось.Вооруженные силы США

Из книги «Звезды», покорившие миллионы сердец автора Вульф Виталий Яковлевич

Роза Люксембург Красная РозаРоза Люксембург погибла девяносто пет назад, в холодном и кровавом январе 1919 года. Ее трагическая смерть словно заслонила собой се жизнь – из нее сделали символ борьбы, икону мученицы за идею, очень быстро и старательно забыв и о ее борьбе, и

Из книги Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС автора Дегрелль Леон

Роза Люксембург Зима 1941-1942 годов была самая страшная, какую русские знали за сто пятьдесят лет.Какое-то число немецких частей, дислоцированных на относительно спокойных участках, приспособились как могли к этим ужасным холодам и к нехватке мехового обмундирования.

Из книги Любовные письма великих людей. Женщины автора Коллектив авторов

Роза Люксембург (1871–1919) Вы себе представить не можете, с какой радостью и нетерпением я жду писем от Вас, потому что каждое дает мне столько силы и счастья, побуждает меня жить. Роза Люксембург родилась в Замосце близ Люблина, на принадлежавшей России территории Польши, и

Из книги Мой муж - Осип Мандельштам автора Мандельштам Надежда Яковлевна

Роза Люксембург – Лео Йогихесу (6 марта 1899 года) Тысячу раз целую Вас за милое письмо и подарок, хотя я его еще не получила… Вы просто представить себе не можете, как я довольна Вашим выбором. Ведь Родбертус – мой любимый экономист, я могу читать его сотни раз из чисто

Из книги Кавалер ордена Улыбки автора Гладышева Луиза Викторовна

«Один добавочный день» Мы открыли дверь собственным ключом и с удивлением увидели, что в квартире никого нет. На столе лежала немногословная записка. Костырев сообщал, что переселился с женой и ребенком на дачу. В комнатах не осталось ни одной костыревской тряпки, словно

Из книги Книга непокоя автора Пессоа Фернандо

ОДИН ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ Жить, отвечая за всеДень с утра предстоял обычный: операции, прием больных, беседа с диссертантами, всевозможные административные и хозяйственные заботы, обход отделений.Дорога от дома до института длинная, и Гавриил Абрамович по привычке прикидывает

Из книги автора

Один день Вместо обеда – ежедневная необходимость! – я пошел посмотреть на Тежу и вернулся, чтобы бродить по улицам, даже не предполагая, что замечу некую пользу для души в том, чтобы видеть все это… Хотя бы так…Жить не стоит. Стоит только смотреть. Умение смотреть, не

Свои юношеские годы Либкнехт проводит за научными штудиями и в 1897 году получает степень доктора юридических наук в старейшем Вюрцбургском университете Германии. Роза Люксембург, поступив в женскую гимназию в Варшаве, напротив, сразу же начинает заниматься революционной деятельностью, став активным участником польской подпольной организации «Пролетариат». Спасаясь от преследования властей, она эмигрирует в Швейцарию, присоединяясь к сформировавшимся там марксистским революционным кружкам. Понимая важность наличия всестороннего образования, она поступает в Цюрихский университет, где изучает политическую экономию, право и философию, и, кроме того, продолжает заниматься революционной пропагандой среди студентов.

Крестными родителями Либкнехта были Карл Маркс и Фридрих Энгельс

Активная политическая деятельность Розы Люксембург начинается в 1890-е годы, когда она становится одним из основателей Социал-демократической партии Королевства Польского и Литвы и берет на себя руководство ее печатным органом — газетой «Справа роботнича». В 1898 году Люксембург переезжает в Германию, причем для получения немецкого гражданства она вынуждена была вступить в фиктивный брак.

Карл Либкнехт и Роза Люксембург

Образ Розы Люксембург органично сформирован как из ее политической деятельности, так и из знаменитых перипетий ее биографии и конфликтов в личной жизни. Спустя несколько лет после переезда, окунувшись в волнительную жизнь немецких революционеров, Роза Люксембург становится близкой подругой главной феминистки Германии Клары Цеткин, и, более того, с 1907 года начинается ее роман с сыном Цеткин, Константином. Он посетил ее выступление на съезде Второго интернационала, а она приняла его приглашение стать наставником в изучении марксизма.

Роза Люксембург критиковала большевиков за однопартийную систему

Увы, этому союзу не суждено было продлиться, а больше в брак Люксембург так и не вступила. Кстати, и Клару Цеткин, и Розу Люксембург вдохновили на революционную деятельность мужчины: Клара в 25 лет встретила в Париже Осипа Цеткина, высланного из Германии, а Роза в 18 лет была очарована социалистом Лео Йогихесом, носящего революционный псевдоним Ян Тышка. Мечтательная, хорошо образованная Роза писала своему возлюбленному чудесные, полные лиризма и романтики письма: «Если мне когда-нибудь захочется снять с неба пару звезд, чтобы подарить кому-нибудь на запонки, то пусть не мешают мне в этом холодные педанты и пусть не говорят, грозя мне пальцем, что я вношу путаницу во все школьные астрономические атласы».

Клара Цеткин и Роза Люксембург

Важнейшим пунктом социально-политической программы Карла Либкнехта стало представление о милитаризме как важнейшем оплоте капитализма, что влекло за собой настойчивые антивоенные требования, которые должны были стать кирпичиком в крепости будущего мирового интернационала рабочих. Либкнехт в 1907 году стал одним из основателей «Социалистического интернационала молодежи» — одного из крупнейших социалистических и социал-демократических молодежных организаций, в состав которой до сих пор входят представители из более чем 100 государств мира. Знаменит лозунг Либкнехта — «Главный враг в собственной стране!». Так, уже в самый разгар Первой мировой войны в 1915 году немецкий политический мыслитель обосновал и поддержал тезис о «превращении империалистической войны в гражданскую», обратившись к слушателям с призывом обратить оружие против своих классовых врагов внутри кайзеровского государства. Революционный призыв «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» был произнесен Либкнехтом 1 мая 1916 года во время демонстрации на Потсдамской площади в Берлине. За участие в шествии и, как бы сейчас сказали, «экстремистские высказывания» его приговаривают к 4 годам и 1 месяцу заключения в тюрьме в Люккау, но в 1918 году он получает амнистию.

Карл Либкнехт

Само название «Союза Спартака» — созданной в 1916 году Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург марксистской организации, вошедшей впоследствии в «Коммунистическую партию Германии», — напрямую адресует к персонажам античной истории, герои которой стали неотъемлемой частью не только германской, но и большевистской пропаганды. С легкой руки Ленина фигура Спартака приравнивалась к праведному мученику, погибшему в ходе справедливой войны «для защиты порабощенного класса». Организация Либкнехта и Люксембург выпускала материалы, рассказывающие о целях и задачах движения и, само собой, так или иначе трактовали его название. Если для Люксембург древнеримский Спартак уже стал просто символом, не нуждаясь в реальном прототипе, то Либкнехт подчеркивал особую актуальность фигуры восставшего гладиатора в годы Первой мировой войны, что стимулировало дополнительные исследования, посвященные спартаковскому восстанию и его последствиям. Апогеем мифологизации образа Спартака стала книга Ф. Ридли 1919 года, посвященная памяти Либкнехта и Люксембург. Заканчивая свою работу, автор писал, что в ее основе «картина единой системы революций от древности до нового времени, мысленный пантеон революционных освободителей, погибших за человечество, обозначив крайними вехами Спартака и Розу Люксембург». Так, античный герой зачислялся в ряды предшественников современного интернационального революционного движения, не знающего различий в национальностях, исторических обстоятельствах или условиях становления.

Особого внимания заслуживает сформулированная Розой Люксембург в брошюре Юниуса историческая альтернатива — социализм или варварство, которая навязывала кардинальный выбор: гибель культуры или переход к социалистическому способу производства. Подобные эсхатологические мысли о конце привычного и устоявшегося европейского способа жизни не раз выдвигались философами и культурологами на рубеже веков. Одни, как Освальд Шпенглер, смотрели на «закат Европы» с надеждой на неминуемое начало грядущего циклического обновления. Другие, как Хосе Ортега-и-Гассет, опасались возможного «восстания масс». Что бы ни происходило на протяжении бурного XX столетия с европейской культурой и политикой, предречения о ее закате или конце продолжают звучать (например, из уст американского философа Фрэнсиса Фукуямы), причем как раз-таки с некоторой оглядкой на фаталистические мысли Розы Люксембург столетней давности.

В немецком издании работ Розы Люксембург 2800 писем

«Красная» Роза, безусловно, входит в число наиболее значимых деятелей социал-демократического и коммунистического движения начала XX века. Она талантливый оратор и политический агитатор, активно участвует в заседаниях и конгрессах Второго и Третьего интернационала, возглавляет леворадикальную оппозицию. Кроме того, Люксембург известна и как теоретик революционного марксизма: ее работа «Накопление капитала» содержит ряд утверждений и выводов, которые легли в основу целого направления в экономической мысли, носящего ее имя — люксембургианство. Находясь в тюрьме, Люксембург продолжала агитационную работу, конспиративно посылая из заключения подписанные псевдонимом «Юниус» брошюры и воззвания к рабочим, одно из которых — «Кризис социал-демократии» — произвело неизгладимое впечатление на Ленина. Кстати, если в период до осуществления Октябрьского большевистского переворота 1917 года Роза Люксембург зачастую поддерживала идеи Ленина, то уже в сентябре 1918 года в брошюре под названием «Русская революция. Критическая оценка слабости» она предсказала, к чему может привести подавление политических свобод ленинской «диктатурой пролетариата»: «…действительно руководит только дюжина наиболее выдающихся людей и только отборная часть рабочего класса время от времени собирается на собрания для того, чтобы аплодировать речам вождей и единогласно одобрять предлагаемые резолюции. Таким образом — это диктатура клики, несомненная диктатура, но не пролетариата, а кучки политиканов».

Любопытен в этой связи эпизод из очерка Максима Горького «Ленин». Повествователь рассказывает историю из своей жизни, как у видного деятеля Коммунистической партии Парвуса была доверенность на сбор гонорара с театральных показов пьесы «На дне». Собрав огромную сумму денег в 100 тысяч марок, Парвус прислал отчетное письмо, в котором сообщил, что потратил все собранные средства на путешествие с одной барышней по Италии, к чему руководство партии отнеслось снисходительно. Из чувства такта Горький не назвал имени красивой дамы, но для партийных руководителей не было тайной, что в очерке шла речь о Розе Люксембург. Вероятно, именно поэтому язвительный и ироничный Троцкий окрестит ее затем «Дульсинеей Революции».

Фото с Амстердамского конгресса 1904 года. Роза Люксембург, Карл Каутский, Виктор Адлер, Георгий Плеханов и другие

Убийство Либкнехта и Люксембург зимой 1919 года вызвало широкий общественный резонанс, в том числе и со стороны руководителей Советского государства. Так, Троцкий произносит патетическую речь на заседании Петроградского Совета, возводя погибших немецких революционеров в пантеон коммунистических мучеников: «Вас уже нет в кругу живущих, но вы присутствуете среди нас, мы ощущаем ваш могучий дух, мы будем бороться под вашим знаменем, наши боевые ряды будут овеяны вашим нравственным обаянием! И каждый из нас клянется, если придет час, и потребует революция — погибнуть, не дрогнув, под тем же знаменем, под которым погибли вы, друзья и соратники, Роза Люксембург и Карл Либкнехт!» К слову сказать, эту верность заветам первых Интернационалов Троцкий сохранит вплоть до 1927 года, когда, представ перед судом партии, изгонявшей его из своих рядов, он тоже вспомнит о выдающихся революционерах, но уже в ином, оправдательном ключе: «Я утверждаю, что никогда не расходился с большевизмом больше, чем Роза Люксембург и Карл Либкнехт — в тех вопросах, что они расходились с большевизмом. Пускай кто-нибудь посмеет сказать, что они были меньшевиками».

…И УМЕРЛИ В ОДИН ДЕНЬ

ЛИБКНЕХТ КАРЛ ЛЮКСЕМБУРГ РОЗА

Карл Либкнехт - основатель Коммунистической партии Германии. Призывал к свержению правительства, ведущего войну. Вместе с Розой Люксембург основал газету «Rote Fahne». Зверски убит.

Роза Люксембург - одна из лидеров польской социал-демократии, леворадикального течения в германской социал-демократии и 2-м Интернационале. Одна из основателей Коммунистической партии Германии. Выступала против милитаризма. Зверски убита.

«Они жили долго и счастливо и умерли в один день» - так представлял себе идеал семейного счастья писатель Александр Грин. Его слова вполне можно отнести к одной из знаменитейших супружеских пар XX века - Карлу Либкнехту и Розе Люксембург. Впрочем, вряд ли романтик Грин счел бы двойную смерть от руки убийц приемлемым сюжетом для какого-нибудь из своих творений… Равно как и супружество, основанное на революционной борьбе, - а ведь Карл и Роза были не просто супругами, но и соратниками, «горячо преданными делу революции и лучшим силам германского пролетариата».

Карл Либкнехт и Красная Роза прошли тюрьмы, долгое время находились на нелегальном положении - и стали лидерами левого крыла германской социал-демократии, основали Коммунистическую партию Германии. Они возглавили Германскую революцию 9 ноября 1918 г. - и вскоре демократическое правительство объявило награду за их головы в 100 000 марок. 15 января 1919 года Карл и Роза были схвачены и расстреляны, причем руководил убийцами будущий глава нацистской разведки Канарис. Труп Розы бросили в канал и выловили только месяц спустя. В Советском Союзе ее именем называли заводы, улицы, пароходы; ивто же время ее работы не издавались, а «люксембургианство» было объявлено одной из партийных ересей. Лишь в 1923 г. появились первые переводы трудов революционерки на русский язык.

Вот как отзывался о Либкнехте и Люксембург Лев Троцкий:

«...Эти два борца, столь различные по натуре и столь близкие в то же время, дополняли друг друга, шли неуклонно к общей цели, нашли одновременно смерть и совместно входят в историю. Карл Либкнехт представлял собой воплощение несгибаемого революционера. Вокруг его имени создавались. неисчислимые легенды. В личной жизни Карл Либкнехт был воплощением доброты, простоты и братства. Это был обаятельный человек, внимательный и участливый. Можно сказать, что его характеру свойственна была почти женственная мягкость, а наряду с ней его отличал исключительный закал революционной воли, способность бороться во имя того, что он считал правдой, до последней капли крови.

Имя Розы Люксембург менее известно. Но это была фигура отнюдь не меньшая, чем Карл Либкнехт. Маленького роста, хрупкая, болезненная, с благородными чертами лица, с прекрасными глазами, излучавшими ум, она поражала мужеством своей мысли. У нее было много врагов! Силой своей логики, могуществом своего сарказма она заставляла молчать самых заклятых своих противников. Силою теоретической мысли, способностью обобщения Роза Люксембург на целую голову превосходила не только противников, но и соратников. Это была гениальная женщина. Ее стиль - напряженный, точный, сверкающий, беспощадный - был и останется навсегда верным зеркалом ее мысли.

Либкнехт не был теоретиком. Это был человек непосредственного действия. Натура импульсивная, страстная, он обладал исключительной политической интуицией, чутьем массы и обстановки, наконец, несравненным мужеством революционной инициативы. Анализа внутренней и международной обстановки. можно и должно было ждать прежде всего от Розы Люксембург. Призыв к непосредственному действию. к вооруженному восстанию исходил бы. отЛибкнехта».

Карл Либкнехт не мог не стать социалистом - у него не было ни малейшего шанса избежать политической стези. Отец Карла, Вильгельм Либкнехт, был известнейшим политическим деятелем Германии, социалистом. В 1848 г. он за свои взгляды попал в тюрьму, откуда через год бежал и нелегально пересек границу. Тогда он сблизился с К. Марксом и, вернувшись в Германию в 1862 г., занялся активной пропагандой марксизма, стал одним из основателей Социал-демократической партии Германии и даже депутатом рейхстага. В 1872 г. Вильгельм Либкнехт снова был осужден по обвинению в государственной измене, а после выхода из заключения продолжил свою политическую деятельность.

В 1871 г. у Вильгельма родился сын, получивший имя в честь Карла Маркса. Именно «Д-р Карл Маркс из Лондона, Фридрих Энгельс, рантье в Лондоне» значатся в приходской книге «восприемниками» новорожденного. Маркс и в самом деле стал духовным отцом Либкнехта-младшего, жизненный путь которого был определен уже с колыбели. Карл Либкнехт во многом повторил судьбу отца - сидел в тюрьмах, обвинялся в государственной измене, воглавлял партию.

Карл учился в университетах Лейпцига и Берлина, получил юридическое образование и стал адвокатом. В возрасте 29 лет он вступил в ряды Социал-демократической партии Германии, ав 1904 г. отстаивал в суде интересы русских и немецких социал-демократов, обвинявшихся в нелегальном ввозе в страну запрещенной партийной литературы. В своей судебной речи, которая стала его первым политическим выступлением, Карл обличал репрессивную политику Германии и России в отношении революционеров. В дальнейшем он последовательно выступал против идеи постепенных реформ, выдвигаемой правыми социал-демократами, уделяя большое внимание антивоенной агитации, политической работе с молодежью и продвижению революционной идеологии.

Верный своим взглядам, Либкнехт с энтузиазмом принял российскую революцию 1905-07 гг. и призывал германский пролетариат последовать примеру русских рабочих. Вместе с Р. Люксембург он возглавил левое течение германской социал-демократии, оформившееся именно в эти годы.

К. Либкнехт стал одним из основателей Социалистического интернационала молодежи (1907) и возглавлял его до 1910 г. В 1907 г. прошла первая международная конференция молодежных социалистических организаций, где К. Либкнехт выступил с докладом о борьбе с милитаризмом, за что был приговорен к тюремному заключению. Тем не менее в 1908 г. его избрали депутатом прусской палаты депутатов, ав 1912 - депутатом германского рейхстага. И даже там Либкнехт продолжал вести антивоенную политику, открыто обвиняя хозяев монополий во главе с Круппом в разжигании войны.

Кульминацией довоенной политической деятельности Либкнехта стало парламентское голосование по предоставлению военных кредитов Германии. II Интернационал (международное объединение рабочих партий, основанное в 1889 г.) 30 июня 1914 г. принял постановление об усилении антивоенной деятельности. Германская социал-демократическая партия, одна из основных сил II Интернационала, в воззвании, опубликованном 25 июля 1914 г., призывала рабочих к протесту против милитаризма. Однако 31 июля, в день объявления военного положения и фактического начала военных действий, комитет партии призвал рабочих «терпеливо ждать до конца», а социал-демократическая фракция рейхстага решила «голосовать за требуемые правительством кредиты».

4 августа Либкнехт, будучи членом социал-демократической фракции и подчиняясь партийной дисциплине, проголосовал за военные кредиты вопреки своим принципам. Однако 2 декабря, во время повторного голосования, он стал единственным депутатом рейхстага, проголосовавшим против этого законопроекта.

В письменном заявлении, объясняющем причину такого поступка, Либкнехт назвал войну захватнической и напомнил знаменитый лозунг своего отца, лидера немецкой социал-демократии: «Никаких парламентских компромиссов!» Карл обвинил однопартийцев в измене интересам пролетариата, ведь II Интернационал принял решение проводить антивоенную политику. Заявление Либкнехта было распространено в виде нелегальной листовки под названием «Главный враг в собственной стране!».

Позднее Джон Рид так писал о декабрьских событиях:

«Против кайзеровской Германии с ее дисциплинированной промышленностью, железными армиями и феодальной аристократией, против тщательно насаждаемого ура-патриотизма, против трусости и нерешительности популярных в стране лидеров -. выступил этот человек, бывший в рейхстаге единственным представителем самой обездоленной, самой угнетенной, самой бесправной части населения. Либкнехт находился на виду у всех. - и выступил против официальной мощи самой высокоорганизованной державы на земле. Услышали его немецкие социал-демократы большинства, кайзеровские социалисты и исключили Либкнехта из своих рядов. Но его услышали и массы немецкого народа, немецкие солдаты в окопах, немецкие рабочие на военных заводах, безземельные крестьяне Саксонии. Его голос был услышан и по другую сторону фронта; и французские солдаты. от глубины души сказали - «Либкнехт - самый отважный человек на земле».

Карла Либкнехта травили, третировали как «труса» и «изменника отечества», дважды арестовывали и наконец в 1915 г. отправили на фронт рядовым рабочего батальона. В 1916 г. Либкнехта исключили из социал-демократической фракции рейхстага, и он принял участие в создании группы «Спартак». В том же году во время первомайской демонстрации он призывал к свержению правительства, был арестован и приговорен к 49 месяцам заключения. Находясь в тюрьме, Карл восторженно встретил известие о победе революции в России. Выйдя из заключения в октябре 1918 г., Либкнехт продолжил революционную деятельность.

Он снова призывал к свержению правительства. 7 октября 1918 состоялась конференция группы «Спартак», на которой была принята программа народной революции. Конференция призвала рабочих к свержению правительства, к борьбе за отчуждение собственности крупных землевладельцев, банковского капитала, шахт и домен, установление минимума заработной платы, немедленную отмену осадного положения и освобождение политических заключенных.

9 ноября 1918 г. группа «Спартак» призвала к всеобщей забастовке и вооруженному восстанию. В тот же день кайзер Германии отрекся от престола. К. Либкнехт около 4 часов дня провозгласил Социалистическую республику. Шейдеман в ответ выдвинул лозунг создания «свободной Германской республики». 11 ноября группа «Спартак» была преобразована в «Союз Спартака» («Spartakusbund») - революционную организацию левых социал-демократов, но «Союз Спартака» не обладал достаточной силой, чтобы завоевать большинство в Советах.

Лев Троцкий так писал об этих событиях:

«...Поражение германской армии и тяжелое экономическое положение страны вызвали мощное революционное движение. Непосредственным толчком к событиям 9 ноября 1918 г. послужило восстание матросов в Киле, начавшееся 2 ноября. Восставшие матросы отказались принимать участие в атаке на британский флот и организовали свой совет. Восстание быстро распространилось по всей стране. Во всех городах стали стихийно возникать Советы рабочих и солдатских депутатов. Особенно крупного размаха движение достигло в Берлине, где с 5 ноября начинается и быстро разрастается забастовка рабочих. 9 ноября бастовал уже весь берлинский пролетариат. В этот день рабочими была послана делегация. к Вильгельму II, который, видя, что армия присоединилась к рабочим, отрекся от престола. На месте низложенного гогенцоллернского правительства был образован «Совет НародныхУполномоченных», в состав которого вошло 6 человек: 3 социал-демократа - Эберт, Шейдеман и Ландсберг и 3 независимых - Гаазе, Дитман и Барт. Карл Либкнехт отказался войти в состав Совета Народных Уполномоченных, мотивируя свой отказ нежеланием сотрудничать с реформистами».

Новое правительство отменило осадное положение, провозгласило свободу союзов и амнистию политическим заключенным, установило 8-часовой рабочий день. Одновременно оно заключило союз со стоявшим во главе армии монархистом П. Гинденбургом с целью погашения революционных беспорядков.

16 декабря 1918 г. «Союз Спартака» организовал 250-тысячную демонстрацию трудящихся, основным требованием которой была передача полноты власти рабочим и солдатским Советам. В конце декабря была создана Коммунистическая партия Германии и Либкнехт стал ее председателем. Ему оставалось жить около двух недель - руководство Социал-демократической партии открыто требовало его смерти.

Что касается жены Карла Либкнехта, то Роза Люксембург родилась в польском г. Замосць (Замостье), относившемся тогда к Российской империи. Один из исследователей жизни Красной Розы отмечал, что «…судьба обездолила ее трижды: как женщину в обществе, где главенствуют мужчины, как еврейку в антисемитском окружении и как калеку. Она была слишком маленького роста, хромала, видимо, вследствие врожденного дефекта.»

Роза была младшим ребенком в семье небогатого коммерсанта. В гимназии она проявила себя как блестящая ученица - девочка была очень умна, отличалась сильным характером и неуемной энергией, даром убеждения и пылкостью чувств. Уже в гимназии она участвовала в нелегальной революционной работе, примыкая к партии «Пролетариат».

В 18 лет девушка отправилась в Швейцарию учиться философии, ив 1897 г. окончила университет в Цюрихе. В студенческие годы она изучала марксистскую литературу и входила в кружок польских политэмигрантов.

Выйдя замуж за адвоката Густава Любека, Роза получила немецкое гражданство и в 1898 г. переехала в Германию, где включилась в работу германской социал-демократии. Вскоре она развелась со своим первым мужем. Как и Карл Либкнехт, Роза стояла на крайне левых позициях и была ярой приверженкой революции. Она с головой ушла в политику: писала статьи, произносила речи, строила польскую и германскую социал-демократические партии, участвовала в работе II Интернационала, дискутировала с Плехановым, Бебелем, Каутским, Жоресом, Лениным. Л.Троцкий писал о ней: «Роза Люксембург. прекрасно говорила по-русски, глубоко знала русскую литературу, следила за русской политической жизнью, связана была с русскими революционерами и любовно освещала в немецкой печати революционные шаги русского пролетариата».

Люксембург стала видным теоретиком коммунизма, хотя часто спорила с Лениным, называя его «авантюристом» и «красным Бонапартом». В 1904 г. Люксембург активно критиковала большевиков, но в 1905-07 гг. сблизилась с ними по многим вопросам стратегии и тактики революционной борьбы. Опираясь на опыт революции в России, Красная Роза вместе с К. Либкнехтом и К. Цеткин выступала за развитие внепарламентской борьбы, в том числе за массовые политические стачки и уличные выступления.

В декабре 1905 г. Люксембург нелегально прибыла в Варшаву, развернула там революционную деятельность, была арестована, но вскоре освобождена под залог. Она уехала в Финляндию, а в сентябре 1906 г. вернулась в Германию, где за антивоенную агитацию подверглась преследованиям и репрессиям. В общей сложности она провела в тюрьмах около 4 лет.

Красная Роза была основательницей «Союза Спартака», а потом и Компартии Германии. Она горячо приветствовала Октябрьскую революцию в России. На Учредительном съезде КПГ в конце декабря 1918 г. Люксембург делала доклад о программе партии. Жить ей оставалось всего две недели.

15 января 1919 г. Карл Либкнехт и Роза Люксембург были арестованы и зверски убиты. В это время в России оставшиеся в живых члены династии Романовых стали заложниками, схваченными в качестве живого залога за арестованных немецких коммунистов. Их расстреляли в Санкт-Петербурге в отместку за смерть лидеров германской компартии. Этот расстрел стал последним этапом в уничтожении династии Романовых после убийства в 1918 году членов царской семьи в Екатеринбурге и Алапаевске.

Официальные германские источники представляли убийство Либкнехта и Люксембург как случайность, уличное «недоразумение», обусловленное недостаточной бдительностью караула перед лицом разъяренной толпы. Впрочем, этим утверждениям мало кто верил, слишком уж яркими фигурами были супруги Либкнехт - Люксембург.

Согласно второй версии в первые дни ноябрьской революции 1918 г. лидер социал-демократов Шейдеман противился свержению монархии, однако подчинился ходу событий и перешел на сторону восставших. Тем не менее после победы революции вся его деятельность была ориентирована на удушение рабочего движения. Каждое выступление рабочих жестоко подавлялось карательными отрядами, и апогеем стало уничтожение Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

8-14 мая 1919 г. в Берлине прошел военно-полевой суд над участниками убийства Либкнехта и Люксембург. Документы этого процесса долгие годы считались потерянными и были найдены только в 60-е годы XX века, а в 1969 г. бывший капитан кавалерийского дивизиона охраны Пабст, руководивший арестом и убийством Либкнехта и Люксембург, признался, что всю правду о событиях 15 января 1919 г. знали только два офицера - Пабст и Канарис.

Результаты суда не удовлетворили общественность, и следствие продолжилось. Летом и осенью 1919 г. состоялись допросы Шейдемана и Канариса - будущего главы германской военной разведки и контрразведки, тогда еще капитан-лейтенанта. В ходе следствия выяснилось, что подготовка покушения началась, видимо, в ноябре или первых числах декабря 1918 года В 1920 г. заместитель военного коменданта Берлина дал письменные показания о том, что его ведомство с ноября вело «круглосуточный поиск и преследование Либкнехта и Люксембург, чтобы не дать им заниматься агитационной и организаторской деятельностью». В ночь с 9 на 10 декабря 1918 г. солдаты ворвались в редакцию газеты «Rote Fahne», чтобы убить Либкнехта и Люксембург. Но их не оказалось на месте. Позже свидетели показали, что уже тогда за головы Либкнехта и Люксембург было назначено вознаграждение в 100 000 марок.

С разрешения городского Совета в январе 1919 г. гвардейский кавалерийский дивизион защиты, участвовавший в аресте и убийстве Либкнехта и Люксембург, занял отель «Эден». Именно там должна была располагаться «Секция 14» - служба помощи социал-демократии, которой руководили Шейдеман и Г. Скларц (это выяснилось в 1922 г.).

Приказ об убийстве Либкнехта и Люксембург был отдан устно - они должны были быть доставлены в «Эден» живыми или мертвыми. Сыщики гонялись за революционерами, а человек, координировавший их действия, сидел в городской комендатуре. Это был прокурор Вайсман, получивший в январе 1919 г. назначение на должность государственного секретаря.

Заговор против Либкнехта и Люксембург организовали трое: будущий глава германского правительства Шейдеман, агент германского императорского правительства Парвус и его сотрудник - революционер и бизнесмен Георг Скларц, причем именно он должен был выплатить вознаграждение в 50 000 марок за каждого убитого. Итак, Г. Скларц играл важную роль в подготовке убийства, хотя формально доказать его причастность к преступлению не удалось.

В 1922 г. правительство Веймарской республики создало очередную следственную комиссию по расследованию обстоятельств убийства. Тогда же Берлинский земельный суд осудил за участие в убийстве морского лейтенанта Г.-В. Зоухона (он вышел из тюрьмы по амнистии в 1932 году). Наконец в 1929 г. состоялся процесс против прокурора Иорнса, бывшего защитником одного из участников убийства Либкнехта и Люксембург, - Рунге. Однако и это разбирательство ничем не кончилось - доказать причастность Иорнса не удалось. Больше следственные действия не возобновлялись - к власти пришли нацисты, и смерть коммунистических лидеров перестала быть важной общественно-политической темой на долгие годы.

В постсоветский период возникла еще одна версия, которую озвучил историк Юрий Фельштинский в 1997 году. По его мнению, убийство Либкнехта и Люксембург было секретной акцией, выгодной для Советской России и лично В.И. Ленина (этой точки зрения придерживается и О. Гордиевский, бежавший на Запад офицер КГБ).

Предпосылки к физическому уничтожению революционеров возникли еще в марте 1918 г., когда был заключен Брестский мир. Этот договор стал ударом в спину германской революции, поскольку перемирие России с кайзеровским правительством уменьшало и без того призрачные шансы на успех коммунистического восстания в Германии и, как следствие, пан-европейской революции. Р. Люксембург считала, что рабочий класс других европейских стран не имеет сил инициировать революцию, а поэтому поражение Германии увеличивает шансы революционного взрыва в Европе. Любая же военная победа германской армии «означает новый политический и социальный триумф реакции внутри государства».

Именно с вопросом о мире были связаны первые серьезные расхождения между Люксембург и правительством Ленина. «Ее надежды на то, что русская революция призовет международный пролетариат к борьбе, быстро угасли, - писал Пауль Фрелих. - Больше всего Роза боялась, что большевики могут игрой с немецкими дипломатами заключить опасный мир». И ее опасения оказались не напрасными.

Либкнехт и Люксембург подвергли брестскую политику суровой критике, называя ее «вероломством по отношению к международному пролетариату». Впрочем, Р. Люксембург не ограничивала критику Ленина вопросом о Брестском мире. Она обрушивалась и на аграрную политику Совнаркома («То, что делают большевики, должно работать прямо противоположно, ибо раздел земли среди крестьян отрицает путь к социалистическим реформам»), и на красный террор и разгон Учредительного собрания, нарушение демократических норм, свободы слова и свободы печати («Русский террор - это только выражение слабости европейского пролетариата»).

После Октябрьской революции 1917 г. значительная часть большевистского руководства находилась в ожидании того, что революция распространится сначала на Европу, а потом и на весь земной шар - падение центральноевропейских империй вселяло такую надежду. 1 октября 1918 г. В. И. Ленин писал: «Мировая революция подошла настолько близко., что мы можем рассчитывать на ее начало в ближайшие несколько дней. Мы должны. помочь немецким рабочим ускорить революцию, которая вот-вот должна начаться в Германии». Однако на самом деле победа революции в индустриальной Германии была не в интересах Ленина, так как в этом случае Россия отступала на второй план, а во главе зарождающегося III Интернационала становились Либкнехт и Люксембург.

«Теоретически Коммунистический Интернационал считался братским союзом равных партий, но на практике В. И. Ленин стремился сделать его инструментом советской внешней политики», - пишет Ю. Фельштинский. Замаскировать эти планы было трудно, и лидеры мирового коммунистического движения выступили против поспешной организации III Интернационала. «Особенно на этом настаивала Роза Люксембург, которая не хотела допустить превращения Коминтерна в приложение к ленинскому ЦК», - писал историк Николаевский.

Ради удержания власти Ленин даже пошел на саботаж германской революции, открыто объявив кайзеровскому правительству и немецким коммунистам, что Красная армия по крайней мере до марта 1919 г. не будет вмешиваться в уже начавшуюся германскую революцию. Тогда Роза Люксембург встала во главе марксистов, критикующих большевистский режим и обвиняющих Ленина в создании не диктатуры пролетариата, а диктатуры над пролетариатом. Она была, пожалуй, единственным иностранным коммунистом, способным оказать серьезное сопротивление попыткам превратить Коминтерн в инструмент советской внешней политики.

Поэтому, когда в январе 1919 года восстание в Берлине было подавлено и «убийцы из числа военных офицеров правоэкстремистского толка заставили замолчать» Карла Либкнехта и Розу Люксембург, Москва получила возможность диктовать свою волю немецким коммунистам. А еще через полтора месяца в столицу России прибыли участники Учредительного конгресса III Коминтерна, который был образован 2 марта 1919 года. Коминтерн стал инструментом, помогавшим держать в повиновении немецких коммунистов.

Современникам тех событий заинтересованность советского правительства в устранении Люксембург и Либкнехта была очевидна. Некоторые исследователи усматривали в их устранении спланированную акцию, организованную германским и советским правительствами через немецкую военную разведку. Эта, казалось бы, фантастическая теория нашла подтверждение в воспоминаниях Вильгельма Пика о последних днях и часах жизни Люксембург.

Он рассказывал, что Карл и Роза сначала снимали квартиру в районе Новокельна, но через два дня квартиру пришлось менять. Переезд состоялся вечером 14 января и был крайне рискован, потому что солдаты останавливали любой транспорт (именно по этой причине Люксембург и Либкнехт не могли выехать из Берлина). Однако, пишет Пик, «из-за одного еще не раскрытого предательства Белая гвардия уже на следующий день знала новое место пребывания Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Когда я вечером 15 января. хотел занести на квартиру и передать обоим товарищам необходимые удостоверения личности на случай проверки их дома, квартира была уже занята военными, а Карл Либкнехт арестован и увезен. Роза Люксембург находилась еще в квартире и охранялась большим количеством солдат. Через некоторое время меня и РозуЛюксембург доставили в «Эден-отель».

Что же это за «нераскрытое предательство»? Ю. Фельштинский пишет, что к организации убийства Либкнехта и Люксембург был, видимо, причастен Карл Радек. К такому выводу пришел брат Карла Либкнехта - Теодор, известный германский социал-демократ, адвокат, занимавшийся многие годы неофициальным расследованием убийства. Собранные Теодором материалы погибли во время бомбардировки в ноябре 1943 года. Возвращаться к этому вопросуТеодор не собирался, но в 1947 годуисторик Б. Николаевский обратился к нему с просьбой рассказать о деятельности швейцарского революционера Карла Моора, который был агентом германского правительства. В ответ Теодор Либкнехт поведал Николаевскому о роли Радека в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Конечно, Николаевский не сразу поверил рассказу Теодора Либкнехта.

О личной нелюбви Радека к Розе Люксембург, в свое время настоявшей на исключении его из польской и германской социал-демократических партий, Б. Николаевский знал. Но Радек считался жертвой режима Сталина, к тому же у Теодора не было доказательств - только рассказ скрывавшегося от преследований брата. В конце концов, Карл Либкнехт мог ошибаться и предательство Радека ему только мерещилось.

Лишь после смерти самого Теодора, после смерти Сталина, после XX съезда, наконец после публикаций в 1956–1958 гг. документов, раскрывающих связи большевиков (в том числе Радека) с кайзеровским правительством и его агентами (прежде всего Парвусом), Николаевский стал упоминать о выводах Т. Либкнехта. Он писал: «О Радеке нужно говорить особо. Теодор Либкнехт рассказывал, что Карл Либкнехт в их последнюю встречу (накануне ареста Карла) говорил, что узнал о Радеке. «чудовищные вещи», о которых обещал рассказать во время следующей встречи. Этой встречи не было, и Теодор считал, что Радек предал Карла!»