30 июня 1971 года первый в истории космонавтики экипаж орбитальной космической станции "Салют" в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева погиб при возвращении на Землю. Это трагическое происшествие стало самым крупным в истории отечественной космонавтики – погиб весь экипаж…
Советская и американская космические программы действовали в условиях крайне жёсткой конкуренции. Каждая из сторон стремилась во что бы то ни стало опередить конкурента и стать первой. Поначалу пальма первенства принадлежала СССР: первый запуск искусственного спутника Земли, первый запуск человека в космос, первый выход человека в открытый космос, первые полёт женщины-космонавта остались за Советским Союзом.
Американцы сосредоточились на лунной гонке и победили. Хотя и СССР имел теоретическую возможность успеть первым, но программа была слишком ненадёжна и слишком высока была вероятность катастрофы, поэтому советское руководство не посмело рисковать жизнью своих космонавтов. Советский лунный отряд космонавтов был переведён на подготовку по программе "Стыковка" для первого полёта на орбитальную станцию.
Благополучно высадившись на Луне, американцы доказали сами себе, что тоже кое-что могут, после чего чрезмерно увлеклись спутником Земли. СССР в то время уже разрабатывал проект пилотируемой орбитальной станции и одержал в этой сфере очередную победу, запустив свою орбитальную станцию на два года раньше, чем это сделали США.
Станцию "Салют" планировали вывести на орбиту к началу 24-го съезда КПСС, однако немного опоздали. Станция была выведена на орбиту только 19 апреля 1971 года, через десять дней после закрытия съезда.
"Союз-10"
Практически сразу на орбитальную станцию был отправлен первый экипаж. 24 апреля, через пять дней после выхода станции на орбиту, с Байконура стартовал корабль "Союз-10". На его борту находились командир корабля Владимир Шаталов, бортинженер Алексей Елисеев и инженер-испытатель Николай Рукавишников.
Это был весьма опытный экипаж. Шаталов и Елисеев уже совершили по два полёта на кораблях "Союз", новичком в космосе был только Рукавишников. Планировалось, что "Союз-10" успешно произведёт стыковку с орбитальной станцией, после чего космонавты пробудут на ней три недели.
Но всё пошло не так, как было запланировано. Корабль благополучно добрался до станции и начал стыковку, но тут начались сбои. Штырь стыковочного узла сцепился со станцией, однако произошёл сбой автоматики и заработали корректирующие двигатели, из-за чего "Союз" раскачался и стыковочный узел сломался.
О стыковке больше не могло быть и речи. Более того, под угрозой оказалась вся программа станции "Салют", поскольку космонавты не знали, как избавиться от штыря стыковочного узла. Его можно было "отстрелить", но это сделало бы невозможной стыковку с "Салютом" любого другого корабля и означало крах всей программы.
В дело включились находившиеся на Земле инженеры-конструкторы, которые посоветовали установить перемычку и с её помощью открыть замок и извлечь штырь "Союза". После нескольких часов это наконец удалось сделать — и космонавты отправились домой.
Смена экипажа
Началась подготовка к полёту "Союза-11". Этот экипаж был чуть менее опытным, чем предыдущий. Никто из космонавтов не был в космосе более одного раза. Зато командиром экипажа стал Алексей Леонов — первый человек, совершивший выход в открытый космос. Кроме него в состав экипажа входили бортинженер Валерий Кубасов и инженер Пётр Колодин.
Несколько месяцев они тренировались в стыковке как в ручном, так и в автоматическом режиме, ведь нельзя было второй раз подряд ударить в грязь лицом и вернуться из полёта так и не пристыковавшись.
В начале июня была определена дата вылета. На заседании Политбюро дата была одобрена, как и состав экипажа, который все однозначно аттестовали как наиболее умелый.
Но случилось невообразимое. За два дня до старта с Байконура пришло сенсационное известие: во время стандартного предполётного медосмотра врачи сделали Кубасову рентгеновский снимок и обнаружили в одном из лёгких небольшое затемнение.
Все указывало на острый туберкулёзный процесс. Правда, оставалось непонятным, как его можно было просмотреть, ведь такой процесс развивается не за один день, а космонавты проходили тщательные и регулярные медицинские осмотры. Так или иначе, но лететь в космос Кубасову было нельзя.
А ведь и Госкомиссия и Политбюро уже одобрили состав экипажа. Что же делать? Ведь в советской программе космонавты готовились к полётам тройками и если выбывал один, то требовалось менять всю тройку, так как считалось, что тройки уже сработавшиеся, а замена одного члена экипажа приведёт к нарушению согласованности.
Но, с другой стороны, никто прежде в истории космонавтики не менял экипаж менее чем за двое суток до вылета. Как выбрать правильное решение в такой ситуации? Между кураторами космической программы произошёл горячий спор.
Помощник главкома ВВС по космосу Николай Каманин настаивал на том, что экипаж Леонова опытный и если заменить выбывшего Кубасова Волковым, который также имел опыт космических полетов, то ничего страшного не будет и согласованность действий от этого не нарушится.
Однако конструктор Мишин, один из разработчиков "Салюта" и "Союза", выступил за полную смену тройки. Он считал, что дублирующий состав будет гораздо лучше подготовленным и сработавшимся, чем основной, но подвергшийся изменению состава накануне полёта. В итоге победила точка зрения Мишина.
Экипаж Леонова отстранили, заменив дублирующим экипажем, в составе командира Георгия Добровольского, бортинженера Владислава Волкова и инженера-исследователя Виктора Пацаева. Никто из них не был в космосе, за исключением Волкова, уже летавшего на одном из "Союзов".
Экипаж Леонова очень болезненно воспринял отстранение от полёта. Борис Черток позднее вспоминал слова конструктора Мишина: "Ох, какой же тяжёлый был у меня разговор с Леоновым и Колодиным! — сказал он нам. — Леонов обвинил меня в том, что я якобы сознательно не пожелал заменить Кубасова Волыновым, чтобы ещё раз протащить в космос Волкова. Колодин сказал, что он так и чувствовал до последнего дня, что его в космос не пустят под любым предлогом. Колодин говорит: "Я у них — белая ворона. Они все лётчики, а я ракетчик".
Никто из разгневанных космонавтов и представить не мог, что ошибочный рентгеновский снимок (никакого туберкулёза у Кубасова не оказалось и позднее он успешно летал в космос) спас им жизнь. Но тогда обстановка накалилась до предела.
Черток лично наблюдал эту картину: "На Госкомиссии я оказался рядом с Колодиным. Он сидел с низко опущенной головой, нервно сжимал в кулаки и разжимал пальцы, на лице играли желваки. Нервничал не только он. Оба экипажа чувствовали себя неважно. Первый был потрясён отстранением от полёта, второй — внезапным изменением судьбы.
После полёта второму экипажу предстояло подниматься по мраморной лестнице Кремлёвского дворца под фанфары, музыку Глинки, получать звёзды героев. Но радости на их лицах не было".
Полёт
Корабль "Союз-11" стартовал с Байконура 6 июня 1971 года. Космонавты волновались не только потому, что двое из них прежде не были в космосе, но и из-за пышных проводов: за день до отлёта провожающие устроили настоящий митинг, на котором выступали с речами.
Тем не менее запуск корабля прошёл в штатном режиме и без каких-либо сбоев. Космонавты успешно и без проблем состыковались с орбитальной станцией. Это был волнительный момент, ведь им предстояло стать первыми землянами на борту космической станции.
Космонавты благополучно разместились на орбитальной станции, которая хотя и была небольшой, казалась им огромной после невероятно тесного "Союза". Первую неделю они привыкали к новой обстановке. Помимо прочего, космонавты на "Салюте" имели телевизионную связь с Землёй.
16 июня на станции произошло ЧП. Космонавты почувствовали сильный запах гари. Волков связался с Землёй и сообщил о пожаре. Решался вопрос о срочной эвакуации со станции, но Добровольский принял решение не торопиться и отключить некоторые приборы, после чего запах гари прошёл.
Всего космонавты провели на орбите 23 суток. У них была достаточно насыщенная программа исследований и экспериментов. Кроме того, им предстояло законсервировать станцию для следующих экипажей.
Катастрофа
В целом полёт проходил нормально — никто не ждал никаких ЧП. Экипаж вышел на связь и провёл ориентацию. Как оказалось, это был последний сеанс связи с экипажем.
Как и ожидалось, в 1:35 включилась тормозная двигательная установка. В 1:47 произошло разделение спускаемого аппарата с приборным и бытовым отсеками. В 1:49 экипаж должен был выйти на связь и сообщить об успешном отделении спускаемого аппарата.
Спускаемый аппарат не имел телеметрической системы и на Земле никто не знал, что происходит с космонавтами. Планировалось, что сразу после разделения Добровольский выйдет на связь. Молчание в радиоэфире очень удивило специалистов, ведь экипаж отличался большой словоохотливостью и порой говорил с Землёй куда больше, чем того требовала ситуация.
Возвращение на Землю происходило в плановом режиме, без эксцессов, поэтому поначалу не было оснований считать, что с экипажем что-то случилось. Наиболее вероятной версией была неисправность радиооборудования.
В 1:54 системы ПВО засекли спускаемый аппарат. На высоте 7 тысяч метров раскрылся основной парашют спускаемого аппарата, который был оборудован антенной. Космонавты обязаны были связаться либо по КВ- либо по УКВ-каналам и доложить об обстановке. Но они молчали, не отвечая на запросы с Земли. Это уже настораживало, ни один из благополучно вернувшихся "Союзов" не имел проблем со связью на этой стадии.
Около 2:05 встречающие спускаемый аппарат вертолёты обнаружили его и доложили в Центр управления полётами. Через десять минут аппарат благополучно приземлился. Внешне аппарат не имел никаких повреждений, но экипаж по-прежнему не выходил на связь и не подавал признаков жизни. Уже было ясно, что произошло какое-то ЧП, но ещё была надежда, что космонавты, может быть, потеряли сознание, но всё-таки живы.
Сразу же после посадки рядом с аппаратом приземлился встречающий вертолёт, а через две минуты спасатели уже открывали люк аппарата. Черток вспоминал: "Спускаемый аппарат лежал на боку. Внешне не было никаких повреждений.
Постучали по стенке — никто не откликнулся. Быстро открыли люк. Все трое сидят в креслах в спокойных позах. На лицах синие пятна. Потёки крови из носа и ушей. Вытащили их из СА. Добровольский был ещё тёплым. Врачи продолжают искусственное дыхание".
Попытки врачей реанимировать экипаж путём искусственного дыхания и массажа сердца не увенчались успехом. Вскрытие показало, что экипаж погиб от декомпрессионной болезни, вызванной резким падением давления в спускаемом аппарате.
Расследование
Обстоятельства гибели однозначно указывали на разгерметизацию корабля. Уже на следующий день начались исследования спускаемого аппарата, однако все попытки обнаружить утечку провалились.
Каманин вспоминал: "Закрыли люк и все другие штатные отверстия в корпусе корабля, создали в кабине давление, превышающее атмосферное на 100 миллиметров, и... не обнаружили ни малейших признаков негерметичности. Повысили избыточное давление до 150, а затем до 200 миллиметров. Выдержав корабль под таким давлением в течение полутора часов, окончательно убедились в полной герметизации кабины".
Но, если аппарат был полностью герметичен, тогда как могла произойти разгерметизация? Оставался только один вариант. Утечка могла произойти через один из вентиляционных клапанов. Но этот клапан открывался только после раскрытия парашюта для выравнивания давления, как он мог открыться при отделении спускаемого аппарата?
Единственный теоретический вариант: ударная волна и подрывы пиропатронов при отделении спускаемого аппарата заставили преждевременно сработать пиропатрон открытия клапана. Но на "Союзе" ни разу не было таких проблем (да и вообще не было ни одного случая разгерметизации как на пилотируемых, так и на беспилотных кораблях).
Более того, после катастрофы многократно проводились эксперименты, моделирующие эту ситуацию, но ни разу не произошло нештатного раскрытия клапана из-за ударной волны или подрыва пиропатронов. Ни один эксперимент так и не воспроизвёл эту ситуацию.
Но, поскольку других объяснений не было, в качестве официальной была принята именно эта версия. Оговаривалось, что это событие относится к разряду крайне маловероятных, поскольку в экспериментальных условиях его так и не смогли воспроизвести.
Комиссии удалось приблизительно восстановить события, происходившие внутри спускаемого аппарата. После штатного отделения аппарата космонавты обнаружили разгерметизацию, поскольку давление быстро падало.
На то, чтобы найти и устранить её, у них было менее минуты. Командир экипажа Добровольский проверяет люк, но он герметичен. Пытаясь обнаружить утечку по звуку, космонавты отключают радиопередатчики и аппаратуру. Вероятнее всего, им удалось обнаружить утечку, но уже не хватило сил, чтобы закрыть вентиль.
Падение давления было слишком сильным, и уже через минуту космонавты потеряли сознание, а примерно через две минуты они были мертвы. Всё было бы по-другому, будь у экипажа скафандры. Но советские космонавты возвращались в спускаемом аппарате без них. Против этого выступали и Королев, и Мишин.
Скафандры были очень громоздкими, как и необходимая для них аппаратура жизнеобеспечения, а корабли и без того были слишком тесными. Поэтому пришлось выбирать: либо дополнительный член экипажа, либо скафандры, либо коренное переустройство корабля и спускаемого аппарата.
Итоги
Погибшие космонавты были похоронены в Кремлёвской стене. На тот момент это была самая крупная катастрофа в космосе по числу жертв. Впервые погиб целый экипаж. Трагедия "Союза-11" привела к тому, что полёты по данной программе были заморожены более чем на два года.
За это время коренным образом была пересмотрена сама программа. С тех пор космонавты в обязательном порядке возвращаются назад в защитных скафандрах. Чтобы получить больше места в спускаемом аппарате, было решено отказаться от третьего члена экипажа. Была изменена компоновка органов управления, чтобы космонавт, не вставая с места, мог дотянуться до всех важнейших кнопок и рычагов.
После внесения доработок программа "Союз" зарекомендовала себя в качестве одной из самых надёжных и с успехом действует до сих пор.
1971 год, 30 июня – в верхних слоях атмосферы произошла разгерметизация спускаемого аппарата «Союз-11». Все члены экипажа - Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев - погибли.
1971 год, 19 апреля – в Советском Союзе была запущена в космос первая в мире долговременная орбитальная станция «Салют-1». История этой станции полна драматизма. Началось с того, что, когда она была выведена на орбиту, не открылся отсек с научной аппаратурой, где были солнечный телескоп и другие астрофизические приборы. Отсек так и не смогли разблокировать.
Дальше надо было отработать технику стыковки станции и транспортного корабля «Союз». Первый такой полет прошел 23 апреля 1971 г. В.Шаталов, А.Елисеев и Н.Рукавишников на корабле «Союз-10» причалили к станции, но спустя пять с половиной часов совместного полета аппараты пришлось развести: из-за неполадок в стыковочном узле перейти на борт «Салюта» космонавтам не удалось, они вернулись на Землю.
Наступила очередь следующего экипажа - А.Леонов, В.Кубасов и П.Колодин. Их дублерами были Г.Добровольский, В.Волков и В.Пацаев. В мае 1971 г. подготовка экипажей к полету - продолжительность его должна превзойти знаменитый, 18-ти суточный, А.Николаева и В.Севастьянова - подошла к концу. Все складывалось удачно: космонавты уехали на Байконур, «обживали» транспортный корабль и корабль реальный.
Замена экипажа
За трое суток до старта экипажам надо было пройти предполетное медицинское обследование. И вот здесь произошло неожиданное: у Кубасова врачами был обнаружен небольшой воспалительный очаг в легких. Космонавт чувствовал себя нормально, жало не было, потому вердикт медиков встретил в штыки - ведь он должен был идти в основном экипаже и уже «чувствовал» старт, а теперь его, по сути, отстранили от полета.
Доклад медиков председатель Государственной комиссии Керим Керимов выслушал, мягко говоря, без восторга: отстранение одного космонавта от полета означало по неписаным правилам замену всего экипажа, а это в свою очередь влекло за собой целый комплекс работ по кораблю, который был уже подготовлен для основного экипажа. Раздосадован был и А.Леонов; он требовал, чтобы вместо бортинженера Кубасова летел бортинженер Волков. Но с ним не согласился главный конструктор Мишин. В конце концов было принято решение, что будут лететь дублеры - Добровольский, Волков, Пацаев.
Со слов Веры Александровны Пацаевой, ее муж очень обрадовался, узнав, что летит на станцию. «Он страшно хотел побывать в космосе. Но их экипаж был основным на второй полет на станцию „Салют“, и на этой почве с Волковым имелись разногласия. Ведь Владислав уже имел за плечами полет, писал книгу о нем и не хотел спешить».
Приблизительно за полгода до трагедии Владислав Волков и Виктор Пацаев вместе с женами и детьми отдыхали вместе в пансионате на Истре. Вера Александровна вспоминала, как однажды они засиделись до позднего вечера, разоткровенничались, и Владислав признался: «Я рад, что не полечу на первую станцию». - «Почему?» - удивилась Пацаева. «Мне было предсказано, что я погибну», - ответил он.
1971 год, 5 июня – накануне полета, на традиционной встрече со стартовой командой космодрома (многие традиции, как и эта, заложены еще С.П.Королевым с первых полетов в космос) выступил командир корабля Добровольский. Экипаж А.Леонова занял позицию дублеров.
Отдадим должное байконуровцам: за трое суток до старта они смогли провести весь комплекс работ под новый экипаж.
Старт «Союза-11»
«Союз-11» на стартовой площадке
6 июня: краткий рапорт командира - и вот уже космонавты показались на верхней площадке ферм обслуживания. На последок прощальные взмахи рук, последние взгляды на Землю перед стартом. «Союз-11» стартовал точно в запланированное время - в 7.55.
Спустя сутки Добровольский, Волков и Пацаев, уже на «Салюте», приступили к выполнению программы. А она увлекала: в первый раз экипаж создавал, по сути, орбитальную лабораторию длительного действия. Тем более что главная задача - автоматическое сближение со станцией «Салют-1», стыковка и переход экипажа в орбитальную станцию - уже выполнена.
Полет
Экипажу не суждено рассказать о своем полете. Но сохранившиеся документы дают возможность воссоздать день за днем события и саму атмосферу звездного рейса. За привычными «Все отлично», «На борту полный порядок», неизменно звучавшими в радио - и телерепортажах с орбиты, стоял изнурительный труд, подчас на грани возможного.
Космонавты выполнили насыщенную программу научных, военных, медицинских и технических экспериментов. Вместе с тем, как писалось после, в экипаже что-то не сложилось. В блокноте Добровольского, в частности, была найдена запись: «Если это совместимость - то что же такое несовместимость?» Правда, командир сделал ее в первую и самую тяжелую неделю пребывания на станции: экстремальные условия невесомости, надоедливые посторонние запахи на борту еще не обжитой станции, расписанная буквально по минутам программа. Космонавты вели работы круглосуточно, «по сменам». И перенапряжение тех дней, как видно, сказывалось.
Не обошлось и без происшествий. На орбитальной станции произошло возгорание - загорелись силовые кабели, повалил едкий дым. Космонавты едва смогли успеть перейти в спускаемый аппарат и уже начали готовится к срочной эвакуации.
«У Добровольского был замечательный характер: он все мог перевести в шутку, - говорит В.Пацаева. - Наверное, не все знают, что на борту станции „Салют“ произошло ЧП - загорелась проводка. Тогда Волков передал сообщение на Землю: у них пожар, и они будут спускаться. Георгий не стал спорить, хотя вместе с Витей не переставал искать причину огня. Наконец они ее нашли и устранили. Полет продолжился».
Возвращение на Землю
К концу 29 июня все готово к возвращению на Землю; экипаж поздравили с успешным выполнением программы. После контрольных проверок герметизации спускаемого аппарата перед расстыковкой «Союз-11» получил добро на «отчаливание» от станции. В 21.28 по московскому времени «Союз» отстыковался от «Салюта».
Фрагменты некоторых сеансов связи земли (позывной «Заря») с экипажем (позывной «Янтарь») впервые опубликованы на страницах «Правительственного вестника»:
«30 июня. „Заря“: „Янтарям“ - всем; от расстыковки до посадки обязательно непрерывно ведите репортаж о самочувствии и о результатах наблюдений. Непрерывно - репортаж. Поняли?
«Янтарь-2» (В.Волков): Поняли, поняли… Вижу дождь, дождь вижу! Отлично видел. Блестит.
«Заря»: Запишите время - 01.47.27.
«Янтарь-2»: Пока Земли не видно, пока не видно.
«Заря»: Как идет ориентация?
«Янтарь-2»: Мы увидели Землю, увидели!
«Заря»: Хорошо, не торопись.
«Янтарь-2»: «Заря», я «Янтарь-2». Начали ориентацию. Справа висит дождь.
«Янтарь-2»: Здорово летит, красиво!
«Янтарь-3» (В.Пацаев): «Заря», я - третий. У меня виден горизонт по нижнему срезу иллюминатора.«Заря»: «Янтарь», еще раз напоминаю ориентацию - ноль - 180 градусов.
«Янтарь-2»: Ноль - 180 градусов.
«Заря»: Правильно поняли.
«Янтарь-2»: Горит транспарант «Спуск».
«Заря»: Пусть горит. Все отлично. Правильно горит. Связь заканчивается. Счастливо!»
Приземление
Полет еще продолжался. 30 июня, в 1.35, после ориентации «Союза» включена тормозная двигательная установка. Отработав расчетное время и потеряв скорость, корабль стал сходить с орбиты. После аэродинамического торможения в атмосфере нормально раскрылся парашют, сработали двигатели мягкой посадки, спускаемый аппарат плавно приземлился в степи Центрального Казахстана, западней горы Мунлы.
Приборы измерительного комплекса бесстрастно зарегистрировали продолжительность экспедиции - 23 дня, 18 ч., 21 мин., 43 сек. Новый мировой рекорд.
Говорит врач Анатолий Лебедев, работавший тогда в Центре подготовки космонавтов:
«30 июня, в 1.35, „Союз-11“ включил тормозную двигательную установку и начал спуск к Земле. Мы на своем вертолете внимательно вслушивались в радиопереговоры других поисковых групп - кто увидит корабль первым?
Наконец лаконичное: «Вижу! Сопровождаю!» - и взрыв голосов в эфире. Всех голосов, кроме… Да, точно: удивляло одно - никто из экипажей поисковой службы не мог связаться с космонавтами. Мы еще тогда подумали: наверно, строповая антенна не работает, а потому и невозможно установить связь с экипажем «Союза».
В конце концов и мы, медики, через иллюминаторы вертолета увидали бело-оранжевый купол парашюта корабля, чуть серебристый от восходящего солнца. Мы летели точно к месту посадки.
Бесшумно (для нас!) взбили облако пыли двигатели мягкой посадки «Союза», плавно сникла шелковая «пена» парашютной системы. Мы сели вслед за кораблем, метрах в 50-ти - 100. Как бывает в таких случаях? Открываешь люк спускаемого аппарата, оттуда - голоса экипажа. А тут - хруст окалины, стук металла, стрекот вертолетов и… тишина из корабля.
Мне пришлось извлекать из корабля первым его командира - Георгия Добровольского. Я знал, что он сидел на среднем кресле. Не буду скрывать, я его не узнал: космонавты обросли бородами за время полета (были у них сложности с бритьем), да и необычные условия спуска также, как видно, повлияли на их внешний вид. Вслед за Добровольским мы вынули Пацаева и Волкова.
Волков вообще был очень красив, его в Звездном друзья называли Марчелло, в честь Мастроянни, тогдашнего, да и теперешнего кинокумира. Уже позднее я с каким-то почти мистическим чувством нашел в домашнем своем «архиве» его записку, - мы играли перед полетом, партию не завершили, и он на листочке бумаги написал: «Вернусь - доиграю». «Вернусь»… Но все это после.
Экипаж приземлился без признаков жизни
Георгий Добровольский, Виктор Пацаев и Владислав Волков
В первые мгновения ничего не понятно; быстрый осмотр тоже не дал возможности сразу дать заключение о состоянии экипажа: что произошло за секунды радиомолчания, пока шар спускаемого аппарата прошивал атмосферу?! У всех космонавтов практически нормальная температура тела.
Да и, честно говоря, это не то чтобы непонимание, - мысль о трагедии попросту ни к кому и близко не подходила в те секунды. Вся наша медицинская бригада развернулась мгновенно. Наличие опытного реаниматолога из Института имени Склифосовского сразу определило характер и средства помощи. Шесть врачей приступили к проведению искусственного дыхания, непрямого массажа сердца.
Минута, еще… Генерал Горегляд, руководитель группы поиска и спасения, спросил у меня, помню, коротко: «Ну?!»
Впрочем, расшифровывать не надо: ему, Горегляду, что-то надо сообщать председателю Госкомиссии… Такого еще не было: корабль на Земле, все линии связи работают аж до Кремля, а мы молчим.
Мы продолжали работать, используя все, что могли.
Один за другим у корабля приземлялись вертолеты, люди замирали в мучительном ожидании вестей от работающих медиков. Стояла удивительная тишина. Невозможная, совершенно невозможная для такого момента при нормальной посадке!..
И снова генерал Горегляд более строго и громко потребовал от медиков заключения о состоянии экипажа: «Это необходимо для доклада правительству!»
Будто надо повторять!
Я и сейчас не могу забыть минуты, когда моими устами была произнесена фраза, напугавшая меня самого: «Передайте, что экипаж… что экипаж приземлился без признаков жизни!» Это звучало приговором дорогим моим друзьям космонавтам! Кто знал, что именно эта трагическая формула войдет потом в сообщения ТАСС. А ведь еще полтора часа назад мы слышали радиопереговоры экипажа; далее все до самой посадки проходило нормально!
Причины гибели космонавтов
Что могло произойти? Еще задолго до старта специалисты-медики предполагали, что после полета такой продолжительности при спуске могли быть «сложности перенесения перегрузок». Но не такой финал полета. Все медицинские работники продолжали выполнять свои обязанности до появления абсолютных признаков смерти экипажа…»
Спустя несколько дней стали известны результаты расшифровки записей «черного ящика». Анализ записей автономного регистратора системы бортовых измерений показал, что с момента отделения бытового отсека - на высоте больше 150 км - давление в спускаемом аппарате начало падать и спустя 30-40 сек. стало практически нулевым. Через 42 сек. после разгерметизации сердца космонавтов остановились.
Говорит космонавт Алексей Леонов: «Ошибка была заложена в конструкции. Произошла разгерметизация кабины во время отстрела орбитального отсека. При монтаже шариковых клапанов монтажники вместо усилия 90 кг закрутили с усилием 60-65 кг. При отстреле орбитального отсека произошла большая перегрузка, которая заставила сработать эти клапаны, и они рассыпались. Обнаружилась дырка диаметром 20 мм. Спустя 22 сек. космонавты потеряли сознание».
Клапан, выравнивающий давление в кабине по отношению к внешней атмосфере, предусмотрен на тот случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится люком вниз. Запас ресурсов системы жизнеобеспечения ограничен, и, чтобы космонавты не испытывали нехватки кислорода, клапан «соединял» корабль с атмосферой. Он должен был сработать при посадке в штатном режиме только на высоте 4 км, а сработал в вакууме.
Почему клапан открылся? После продолжительных испытаний и моделирования разных ситуаций комиссия выдвинула версию самопроизвольного открытия, ставшую единственной. На этом расследование, по сути, было закончено.
Давление в кабине космонавтов упало практически до нуля за секунды. После трагедии кто-то из начальников высказал мысль: дескать, образовавшееся отверстие в оболочке спускаемого аппарата можно было закрыть… пальцем. Но сделать это не так просто, как кажется. Все трое находились в креслах, пристегнутые ремнями, - так положено по инструкции во время посадки. Вместе с Рукавишниковым Леонов участвовал в имитации приземления. В барокамере промоделированы все условия.
Выяснилось, чтобы отстегнуть ремни и закрыть дырку размером с пятикопеечную монету советских времен, космонавтам понадобилось бы больше 30-ти секунд Сознание они потеряли намного раньше и уже ничего не могли сделать. Добровольский, видимо, что-то пытался предпринять - он успел сдернуть с себя пристежные ремни; увы, на большее времени не хватило.
Экипаж спускался на землю без скафандров. Такое решение принял лично Королев еще перед пуском «Восхода». Да и разместить в «Союзе» трех человек в скафандрах нельзя. Впрочем, и проблем с герметичностью прежде не было ни в одном из полетов «Востоков», «Восходов», беспилотных и пилотируемых «Союзов».
После гибели Добровольского, Волкова и Пацаева космонавты начали летать в специальных костюмах. Срочно разработаны рекомендации, гарантирующие безопасность людей на случай разгерметизации спускаемого аппарата.
Георгий Тимофеевич Добровольский, Владислав Николаевич Волков и Виктор Иванович Пацаев вошли в историю космонавтики как первый экипаж первой орбитальной станции «Салют».
Герои-космонавты были похоронены у Кремлевской стены.
30 июня 1971 года при возвращении на Землю погиб экипаж советского космического корабля «Союз-11»
Черная полоса
Советская пилотируемая космическая программа, начинавшаяся с триумфов, во второй половине 1960-х начала давать сбои. Уязвленные неудачами американцы бросили на соперничество с русскими огромные ресурсы и стали опережать Советский Союз.
В январе 1966 года не стало Сергея Королева, человека, который был главным мотором советской космической программы. В апреле 1967 года во время испытательного полета нового корабля «Союз» погиб космонавт Владимир Комаров. 27 марта 1968 года при выполнении тренировочного полета на самолете погиб первый космонавт Земли Юрий Гагарин. Последний проект Сергея Королева, лунная ракета Н-1, на испытаниях терпела одну неудачу за другой.
Космонавты, задействованные в пилотируемой «лунной программе», писали письма в ЦК КПСС с просьбой разрешить им полет под свою ответственность, невзирая на высокую вероятность катастрофы. Однако политическое руководство страны так рисковать не захотело. Первыми на Луне высадились американцы, а советская «лунная программа» была свернута.
Участники несостоявшегося покорения Луны были переведены на другой проект – полет на первую мире обитаемую орбитальную станцию. Пилотируемая лаборатория на орбите должна была позволить Советскому Союзу хотя бы частично компенсировать поражение на Луне.
Ракета Н-1
Экипажи для «Салюта»
Примерно за четыре месяца, что первая станция могла проработать на орбите, планировалось отправить на нее три экспедиции. В состав экипажа номер один вошли Георгий Шонин, Алексей Елисеев и Николай Рукавишников, второй экипаж составили Алексей Леонов, Валерий Кубасов, Петр Колодин, экипаж номер три - Владимир Шаталов, Владислав Волков, Виктор Пацаев. Был и четвертый, резервный экипаж, в составе Георгия Добровольского, Виталия Севастьянова и Анатолия Воронова.
У командира экипажа номер четыре Георгия Добровольского, казалось, шансов попасть на первую станцию, получившую название «Салют», не было никаких. Но у судьбы на сей счет было иное мнение.
Георгий Шонин грубо нарушил режим, и главный куратор отряда советских космонавтов генерал Николай Каманин отстранил его от дальнейшей подготовки. На место Шонина перевели Владимира Шаталова, его самого сменил Георгий Добровольский, а в четвертый экипаж ввели Алексея Губарева.
19 апреля орбитальную станцию «Салют» вывели на околоземную орбиту. Через пять дней корабль «Союз-10» оправился к станции с экипажем в составе Шаталова, Елисееева и Рукавишникова. Стыковка со станцией, однако, прошла в нештатном режиме. Перейти на «Салют» экипаж не мог, отстыковаться тоже. В крайнем случае можно было отстыковаться, подорвав пиропатроны, но тогда на станцию уже не смог бы попасть ни один экипаж. С большим трудом удалось найти способ увести корабль от станции, сохранив стыковочный узел неизуродованным.
«Союз-10» благополучно вернулся на Землю, после чего инженеры стали спешно дорабатывать стыковочные агрегаты «Союза-11».,
Станция "Салют"
Вынужденная замена
Новую попытку покорить «Салют» должен был предпринять экипаж в составе Алексея Леонова, Валерия Кубасова и Петра Колодина. Старт их экспедиции был назначен на 6 июня 1971 года.
На проводах на Байконур тарелка, которую на счастье бросил на землю Леонов, не разбилась. Неловкость замяли, но нехорошие предчувствия остались.
По традиции, на космодром летели два экипажа – основной и дублирующий. Дублерами были Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев.
Это была формальность, поскольку до того момента замен в последний момент никто не проводил.
Но за три дня до старта у Валерия Кубасова врачи нашли затемнение в легких, которое они посчитали начальной стадией туберкулеза. Вердикт был категоричным – в полет отправиться не может.
Государственная комиссия решала: что делать? Командир основного экипажа Алексей Леонов настаивал – если не может лететь Кубасов, то нужно заменить его на бортинженера дублера Владислава Волкова.
Большинство специалистов, однако, полагало: в таких условиях нужно заменять весь экипаж. Против частичной замены выступил и экипаж дублеров. Генерал Каманин в своих дневниках писал, что обстановка накалилась не на шутку. На традиционный предполетный митинг обычно отправлялись два экипажа. После того, как комиссия утвердила замену, и основным стал экипаж Добровольского, Валерий Кубасов заявил, что на митинг не поедет: « Я же не лечу, что мне там делать?» На митинге Кубасов все же появился, но напряжение витало в воздухе.
«Союз-11» на стартовой площадке
«Если это совместимость, то тоже что же такое несовместимость?»
Журналист Ярослав Голованов, много писавший на космическую тему, так вспоминал о том, что творилось в эти дни на Байконуре: «Леонов рвал и метал... бедный Валерий (Кубасов) вообще ничего не понимал: он чувствовал себя абсолютно здоровым... Ночью в гостиницу пришел Петя Колодин, хмельной и вовсе поникший. Он сказал мне: «Слава, пойми, я уже никогда не полечу в космос...». Колодин, кстати, не ошибся – в космос он так и не отправился.
6 июня 1971 года «Союз-11» с экипажем в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева успешно стартовал с Байконура. Корабль состыковался с «Салютом», космонавты перешли на борт станции, и экспедиция началась.
Сообщения в советской прессе были бравурными – все идет в соответствии с программой, экипаж чувствует себя хорошо. На деле все обстояло не так гладко. Уже после посадки, при изучении рабочих дневников экипажа нашли запись Добровольского: «Если это совместимость, то тоже что же такое несовместимость?»
Бортинженер Владислав Волков, имевший за плечами опыт космического полета, часто пытался брать инициативу на себя, что не слишком нравилось специалистам на Земле, да и коллегам по экипажу.
На 11-й день работы экспедиции на борту возник пожар, и стоял вопрос об экстренном покидании станции, но экипажу все-таки удалось справиться с ситуацией.
Генерал Каманин записал в своем дневнике: «В восемь утра Добровольский и Пацаев еще спали, на связь вышел Волков, который вчера, по докладу Быковского, нервничал больше всех и слишком много «якал» («Я решил...», «Я сделал...» и тому подобное). От имени Мишина ему было передано указание: «Все решает командир экипажа, выполняйте его распоряжения», на что Волков ответил: «Мы все решаем экипажем. Мы сами разберемся, как нам быть».
Советские космонавты (слева направо) Владислав Волков, Георгий Добровольский и Виктор Пацаев на космодроме Байконур.
«Связь заканчивается. Счастливо!»
Несмотря на все трудности, на сложную обстановку, экипаж «Союза-11» полностью выполнил программу полета. 29 июня космонавты должны были расстыковаться с «Салютом» и вернуться на Землю.
После возвращения «Союза-11» на станцию должна была отправиться следующая экспедиция, чтобы закрепить достигнутые успехи и продолжить эксперименты.
Но перед расстыковкой с «Салютом» возникла новая проблема. Экипажу надо было закрыть переходный люк в спускаемом аппарате. Но транспарант "Люк открыт" на панели пульта управления продолжал светиться. Несколько попыток открыть и закрыть люк ничего не дали. Космонавты находились в сильном напряжении. Земля посоветовала подложить кусочек изоляции под концевой выключатель датчика. Так неоднократно поступали во время испытаний. Люк вновь закрыли. К радости экипажа, транспарант погас. Сбросили давление в бытовом отсеке. По показаниям приборов убедились, что воздух из спускаемого аппарата не выходит и его герметичность в норме. После этого «Союз-11» успешно отстыковался от станции.
В 0:16 30 июня на связь с экипажем вышел генерал Каманин, сообщив условия посадки, и закончив фразой: «До скорой встречи на Земле!»
«Вас понял, условия посадки отличные. На борту все в порядке, самочувствие экипажа отличное. Благодарим за заботу и добрые пожелания», - ответил с орбиты Георгий Добровольский.
Вот запись последних переговоров Земли с экипажем «Союза-11»:
«Заря» (Центр управления полетами): Как идет ориентация?
«Янтарь-2» (Владислав Волков): Мы увидели Землю, увидели!
«Заря»: Хорошо, не торопись.
«Янтарь-2»: «Заря», я «Янтарь-2». Начали ориентацию. Справа висит дождь.
«Янтарь-2»: Здорово летит, красиво!
«Янтарь-3» (Виктор Пацаев): «Заря», я - третий. У меня виден горизонт по нижнему срезу иллюминатора.
«Заря»: «Янтарь», еще раз напоминаю ориентацию - ноль - сто восемьдесят градусов.
«Янтарь-2»: Ноль - сто восемьдесят градусов.
«Заря»: Правильно поняли.
«Янтарь-2»: Горит транспарант «Спуск».
«Заря»: Пусть горит. Все отлично. Правильно горит. Связь заканчивается. Счастливо!»
«Исход полета самый тяжелый»
В 1:35 по московскому времени после ориентации «Союза» была включена тормозная двигательная установка. Отработав расчетное время и потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты.
Во время прохождения плотных слоев атмосферы связи с экипажем нет, она должна появиться вновь после раскрытия парашюта спускаемого аппарата, за счет антенны на стропе парашюта.
В 2:05 с командного пункта ВВС поступил доклад: «Экипажи самолета Ил-14 и вертолета Ми-8 видят корабль «Союз-11», спускающийся на парашюте». В 2:17 спускаемый аппарат приземлился. Практически одновременно с ним сели четыре вертолета группы поиска.
Врач Анатолий Лебедев, входивший в поисковую группу, вспоминал, что его смутило молчание экипажа в радиоэфире. Вертолетчики вели активный радиообмен в тот момент, пока спускаемый аппарат садился, а космонавты не выходили в эфир. Но это списали на отказ антенны.
«Мы сели вслед за кораблем, метрах в пятидесяти - ста. Как бывает в таких случаях? Открываешь люк спускаемого аппарата, оттуда - голоса экипажа. А тут - хруст окалины, стук металла, стрекот вертолетов и… тишина из корабля», - вспоминал медик.
Когда экипаж достали из спускаемого аппарата, врачи не могли понять, что произошло. Казалось, что космонавты просто потеряли сознание. Но при беглом осмотре стало ясно, что все гораздо серьезнее. Шесть врачей приступили к проведению искусственного дыхания, непрямого массажа сердца.
Шли минуты, командир группы поиска генерал Горегляд требовал от врачей ответа, но те продолжали попытки вернуть экипаж к жизни. Наконец, Лебедев ответил: «Передайте, что экипаж приземлился без признаков жизни». Эта формулировка вошла во все официальные документы.
Врачи продолжали реанимационные мероприятия до появления абсолютных признаков смерти. Но их отчаянные усилия ничего не могли изменить.
В Центр управления полетами сначала доложили, что «исход космического полета самый тяжелый». А затем, отказавшись уже от какой-то конспирации, сообщили: «Весь экипаж погиб».
Разгерметизация
Это было страшное потрясение для всей страны. На прощании в Москве товарищи погибших по отряду космонавтов плакали и говорили: «Теперь мы уже хороним целыми экипажами!» Казалось, что советская космическая программа окончательно провалилась.
Специалистам, однако, даже в такой момент нужно было работать. Что произошло в те минуты, когда с космонавтами не было связи? Что погубило экипаж «Союза-11»?
Слово «разгерметизация» прозвучало практически сразу. Вспомнили о нештатной ситуации с люком и провели проверку на герметичность. Но ее результаты показали – люк надежен, он тут ни при чем.
Но дело действительно было в разгерметизации. Анализ записей автономного регистратора бортовых измерений «Мир», своеобразного «черного ящика» космического аппарата показал: с момента разделения отсеков на высоте более 150 км давление в спускаемом аппарате стало резко снижаться, и в течение 115 секунд упало до 50 миллиметров ртутного столба.
Эти показатели указывали на разрушение одного из вентиляционных клапанов, который предусмотрен на тот случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится люком вниз. Запас ресурсов системы жизнеобеспечения ограничен, и, чтобы космонавты не испытывали нехватки кислорода, клапан «соединял» корабль с атмосферой. Он должен был сработать при посадке в штатном режиме только на высоте 4 км, но это произошло на высоте 150 км, в вакууме.
Судебно-медицинская экспертиза показала у членов экипажа следы кровоизлияния в мозг, кровь в легких, повреждения барабанных перепонок и выделение азота из крови.
Из доклада медицинской службы: «Через 50 секунд после разделения у Пацаева частота дыхания 42 в минуту, что характерно для острого кислородного голодания. У Добровольского пульс быстро падает, дыхание к этому времени прекращается. Это начальный период смерти. На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание. Считаем, что смерть наступила через 120 секунд после разделения».
Экипаж боролся до конца, но шансов на спасение не имел
Дыра в клапане, через которую выходил воздух, была не более 20 мм, и, как заявили некоторые инженеры, ее можно было «просто заткнуть пальцем». Однако практически этот совет был невыполним. Сразу после разгерметизации в кабине образовался туман, звучал страшный свист выходящего воздуха. Всего через несколько секунд у космонавтов из-за острой декомпрессионной болезни начались страшные боли по всему телу, а затем они оказались в полной тишине из-за лопнувших барабанных перепонок.
Но Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев боролись до конца. В кабине «Союза-11» были выключены все передатчики и приемники. Плечевые ремни у всех троих членов экипажа были отстегнуты, а ремни Добровольского перепутаны и застегнут только верхний поясной замок. По этим признакам была восстановлена примерная картина последних секунд жизни космонавтов. Чтобы определить место, где произошла разгерметизация, Пацаев и Волков отстегнули ремни и отключили радиоаппарату. Добровольский, возможно, успел проверить люк, с которым были проблемы при расстыковке. Судя по всему, экипаж успел понять, что проблема в вентиляционном клапане. Заткнуть дыру пальцем возможности не было, но была возможность перекрыть аварийный клапан ручным приводом, при помощи вентиля. Эта система была сделана на случай посадки на воду, для предотвращения затопления спускаемого аппарата.
На Земле Алексей Леонов и Николай Рукавишников участвовали в эксперименте, пытаясь установить, сколько времени требуется на то, чтобы закрыть вентиль. Космонавтам, знавшим, откуда придет беда, готовым к этому и не находящимся в условиях реальной опасности, требовалось значительно больше времени, чем было у экипажа «Союза-11». Медики считают, что сознание в таких условиях стало гаснуть примерно через 20 секунд. Тем не менее, спасительный вентиль был частично закрыт. Кто-то из экипажа начал вращать его, но потерял сознание.
После «Союза-11» космонавтов вновь одели в скафандры
Причиной нештатного открывания клапана сочли брак при изготовлении данной системы. К делу подключилось даже КГБ, усмотрев возможную диверсию. Но никаких диверсантов не нашли, и к тому же на Земле не удалось опытным путем повторить ситуацию нештатного открывания клапана. В итоге эту версию оставили окончательной ввиду отсутствия более достоверной.
Космонавтов могли спасти скафандры, но по личному указанию Сергея Королева их использование было прекращено, начиная с «Восхода-1», когда это было сделано для экономии места в кабине. После катастрофы «Союза-11» между военными и инженерами развернулась полемика – первые настаивали на возвращении скафандров, а вторые утверждали, что данное ЧП является исключительным случаем, в то время как введение скафандров резко сократит возможности для доставки полезного груза и увеличения числа членов экипажа.
Победа в дискуссии осталась за военными, и, начиная с полета «Союза-12», отечественные космонавты летают только в скафандрах.
Прах Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева захоронили в Кремлевской стене. Программа пилотируемых полетов на станцию «Салют-1» была свернута.
Следующий пилотируемый полет в СССР состоялся более чем через два года. Василий Лазарев и Олег Макаров на «Союзе-12» испытывали новые скафандры.
Неудачи конца 1960-х – начала 1970-х для советской космической программы все-таки не стали фатальными. К 1980-м годам программа исследования космоса при помощи орбитальных станций снова вывела Советский Союз в мировые лидеры. Во время полетов случались нештатные ситуации и серьезные аварии, но люди и техника оказывались на высоте. С 30 июня 1971 года катастроф с человеческими жертвами в отечественной космонавтике не было.
P.S. Диагноз «туберкулез», поставленный космонавту Валерию Кубасову, оказался ошибочным. Затемнение в легких было реакцией на цветение растений, и вскоре исчезло. Кубасов вместе с Алексеем Леоновым участвовал в совместном полете с американскими астронавтами по программе «Союз-Аполлон», а также в полете с первым венгерским космонавтом Берталаном Фаркашем.
ГИБЕЛЬ «СОЮЗА-11»
(По воспоминаниям Н.П.Каманина, Б.Чертока, В.Сыромятникова, Я. Ладыженского, личным беседам автора с дочерью Добровольского, сыном Каманина Львом, специалистами бывшего НИИЭРАТ, отчёту этого института.)
Первоначально на станцию "Салют" должны были лететь Алексей Леонов, Валерий Кубасов и Петр Колодин. Однако уже на Байконуре буквально накануне старта у Кубасова врачи обнаружили... опухоль в правом легком. Специалисты подозревали начальную стадию туберкулеза. Позже выяснилось, что это всего лишь аллергическая реакция на какие-то растения в степи. Но накануне полета весь экипаж был отстранен и заменен на дублеров. На следующий день, 6 июня 1971 года, стартовали Добровольский, Волков и Пацаев. Они были первыми обитателями нашей первой орбитальной станции.
Оба экипажа чувствовали себя неважно. Первый был потрясен отстранением от полета, второй - внезапным изменением судьбы. После полета второму экипажу предстояло подниматься по мраморной лестнице Кремлевского Дворца под фанфары, музыку Глинки, получать Звезды Героев. Но радости на их лицах не было.
Судьбу шестерых человек изменил рентгеновский снимок, которого перед прежними полетами вообще не делали!
Госкомиссия при свете юпитеров и вспышках блицев прошла за 20 минут. Добровольский заверил, что экипаж готов и задачу выполнит. Леонов вместо заверений махнул рукой - жаль, что так получилось.
Когда стали расходиться, Каманин оказался рядом с Валерием Кубасовым. Он с виноватой улыбкой как бы просил прощения:
- А ведь я просто чуть простудился. Через неделю все пройдет и ничего на рентгене не будет.
Его никто не утешал. Но прав был он, а не врачи. И по сей день Кубасов жив и здоров. Никакого острого туберкулезного процесса у него так и не было.
Когда очередь дошла до ответного выступления Добровольского, было заметно, что он сильно волнуется. Действительно, таких массовых проводов в космос еще ни разу не было. Митинги ограничивались обычно составом непосредственных участников подготовки ракеты-носителя и космического корабля. А тут собралось на глаз не менее трех тысяч людей.
- Когда я ехал сюда, я приготовил речь, - сказал Добровольский. - Но теперь, увидев ваши улыбки и теплые глаза, я просто скажу вам: дорогие товарищи и друзья, огромное спасибо за самоотверженный труд. Мы не пожалеем сил, сделаем все, чтобы выполнить задачу.
В 6 часов утра небольшой зал начал быстро заполняться.
В 7 часов 26 минут Елисеев начал вызовы:
- Я - ”Заря”. ”Янтарь”, как слышите? На связь! Ответ последовал немедленно.
- Говорит ”Янтарь”. У нас все в порядке. Работаем по программе. Прошел радиозахват. Идет автоматическое сближение. На 7 часов 27 минут дальность 4, скорость 14.
- Вас поняли. Все нормально, продолжайте доклады.
- В 7 часов 31 минуту СКД работал 10 секунд, дальность 2 и 3; скорость 8.
Доклады ведет не командир корабля Добровольский, а Волков. Его возбуждение не может приглушить многократная ретрансляция и усиление, пока слова доходят до динамиков в зале. Напряжение передается всем нам.
- Скорость уменьшается. В ВСК видим светящуюся яркую точку. Дальность 1400, скорость 4...
- 7 часов 37 минут, дальность 700, скорость 2,5. Отвернулись - видим только Землю. Снова есть захват!..
- По данным телеметрии НИП-13, - объявляет другой голос, - прошел режим причаливания - зафиксирована дальность 300, скорость 2.
В зале не просто тишина, а нарастающее напряжение. Пауза, наступившая по громкой связи, пугает. Может быть, все в порядке, но ведь информацию из космоса сейчас принимает только Уссурийск и наземными каналами, известными только связистам КИКа, ретранслирует в ЦУП. Что стоит какому-нибудь не ведающему, что творит, экскаватору оборвать тонкую нить длиной в 8000 километров?!
- ”Янтарь”, я - ”Заря”, не слышу вас.
Секунды тишины обрывает задорный голос Волкова:
- Дальность 300, скорость 2. Отлично наблюдаю станцию в ВСК. Идет выравнивание по крену. Очень хорошо виден конус и ловушка. Выравнивание по крену закончилось - дальность 105, скорость 0,7. Включаем ручное причаливание.
- ”Янтари”, на малом расстоянии внимательно осмотрите стыковочный узел, - дает указание Елисеев.
- Вас поняли. Дальность 50. Скорость 0,28. Работают сопла ДПО. Визуально приемный конус чистый. Очень хорошо видно... Дальность 20, скорость 0,2. Корабль ведет себя устойчиво. Идем на стыковку!
И в это время заканчивается зона связи.
- Связь на следующем витке в 8 часов 56 минут.
Между сеансами связи даже некурящие выходят из здания на воздух, на перекур, снимающий нервное напряжение. Стянутся космический корабль с орбитальной станцией или опять останутся какие-нибудь миллиметры зазора? В зал уже набилось до сотни остро переживающих участников.
Каждый является не зрителем и болельщиком, а участником события, несущим частицу ответственности. Эта частица в общей цепи может оказаться роковой. Каждый из сотни ожидающих сейчас беспомощен. Никто не может ничем помочь. Только ожидание.
Тишину нарушает характерный фон ”Зари”. Не дожидаясь выхода на связь из космоса, Елисеев вызывает:
- ”Янтари”, я - ”Заря”, на связь!
Нет ответа. Вызов повторяется несколько раз.
- Есть телевидение! - раздается возглас Брацлавца. - Стыковка прошла! Картинка отличная.
- ”Янтари”, пятый раз вызываю. Почему молчите?
- ”Заря”, докладываем: стыковка прошла без колебаний, стягивание закончилось. Режим выполнен! Проверяем герметичность стыка. Выравниваем давление. Дальше работаем по программе. Открываем люк из спускаемого аппарата в бытовой отсек. Переходим в бытовой отсек. У нас все нормально.
Зал зашумел. Кто-то вздумал хлопнуть в ладоши, но его чуть не придушили.
- Не спеши, пока не перейдут в ДОС, а то сглазим.
- Докладывает группа анализа по стыковке. Все прошло по программе. Стягивание закрепили крюки корабля. Ответные крюки ДОСа не работали. Режим полностью закончен. Сейчас начался 796-й виток ДОСа, или 19-й виток корабля, третий суточный. По программе должно быть закончено выравнивание давлений, позволяющее открыть переходной люк. Переход в ДОС только с разрешения Земли.
- Внимание! Тише! Начинаем сеанс связи! - кричит Агаджанов. И тут же, не дожидаясь вызова Елисеева, раздается веселый голос Волкова:
- ”Заря”! У нас все нормально. Мы сидим пока еще в спускаемом аппарате. Все давления в норме. Сравниваем по таблице. Замечаний у нас нет. Разрешите открыть переходной люк из спускаемого аппарата в бытовой отсек.
- Открытие люка разрешаем!
- ”Заря”! В 10.32.30 выдали команду открыть переходной люк. Погас транспарант ”Закрыт”. Если не откроется, ломиком поможем.
- ”Янтари”, все идет отлично. Вы молодцы. Не волнуйтесь. Работайте спокойно.
- ”Заря”! Режим открытия выполнен. Но транспарант не горит. Видимо, не дотянули до концевика. Ждать не будем. ”Янтарь-3” помахал рукой и ”пошел” туда!
Опять пауза. Тишина. Все чувствуют, что там, в космосе, сейчас первый человек вплывет в первый ДОС. Он в ”Салюте”!
Волков не упустил случая поострить:
- Пролетаем 5-й этаж, все в порядке!
- ”Янтари”, внимание! У вас сейчас будет разговор с ”первым”, - это уже вмешалась Москва. Там тоже напряженно ждали и решили, не считаясь со сложностью обстановки, в самый напряженный момент перехода врубиться для связи экипажа с Брежневым.
- ”Заря”, подождите. ”Третий” - в ”Салюте”. Не мешайте пока... ”Заря”, ”третий” вернулся. В ”Салюте” сильный запах. Надевает маску, пойдет опять.
В течение первой недели пилотируемого полета первого ДОСа в космосе экипаж был занят знакомством со станцией.
- Судя по переговорам с ”землей”, ребята пока разбираются с проблемой ”куда мы попали?”, - докладывали из Евпатории.
Эйфория первых дней, когда все ново, все "в диковинку", заставила забыть о субординации, "ранжировке" в экипаже. Не формальное это дело. У них общая ответственность за успех полета, общими усилиями они выполняют программу, но есть и "табель о рангах": командир, бортинженер, космонавт-исследователь. Увы, не смогли ребята "поделить власть". Побывавший уже в космосе Владислав Волков давил своим авторитетом, у него возникали трения с командиром. Жора Добровольский, человек добрый и беззлобный, по-армейски дисциплинированный, склонный к уставному порядку, не желал уступать.
Мелкие конфликты перерастали в более крупные, на Земле чувствовали, что обстановка на борту не во всем нормальна, пытались деликатно поправить. (Королёв иногда говорил Волкову: «Я тебя не только в космос, я тебя верхом на вороне не пущу летать!»)
16 июня на станции появился запах горелой изоляции и дымок, выходивший из пульта управления научной аппаратурой (ПУНА).
- У нас на борту ”завеса”, - передал на Землю Волков.
По коду ”завеса” обозначала не то дым, не то пожар. На Земле забыли о коде и начали переспрашивать, какая такая ”завеса”. Переговоры с Землей вел не командир экипажа, а Волков. Он не выдержал, запаниковал и, выругавшись, открытым текстом сказал:
- Пожар у нас! Сейчас уходим в корабль.
Далее он сказал, что они не могут найти инструкцию для срочной эвакуации и спуска и попросил, чтобы Земля им продиктовала, что и в какой последовательности надо делать. (Хороша была подготовка у этого «инженера», что в последствии стоило жизни всему экипажу: спортивные разряды по гребле и настольному теннису, занимался лёгкой атлетикой, баскетболом, волейболом, парусным спортом, играл в спектакле «Трембита» театральной студии МАИ, занимался в школе бальных танцев, получил приз за мазурку, но науками в МАИ он не занимался! После МАИ работал в КБ С.П.Королёва. Написал заявление с просьбой включить его в отряд, но Королёв «завернул». Долгий разговор с СП: «У тебя много недостатков, ты - зазнайка.»)
В Подлипках удалось наладить дублирование переговоров между экипажем ДОСа и НИП-16.
- Сообщите данные для срочной расстыковки, - очень взволнованно требовал Волков.
Ответ Земли был после долгих поисков таким:
- Порядок действий на случай срочного ухода читайте на страницах 110-120, там описаны действия по переходу в спускаемый аппарат. После перехода расконсервировать корабль по инструкции на 7К-Т, страницы 98,а и 98,б. Расстыковка штатная. Подготовьте страницы 133-136. Посадка только по указанию Земли. Не торопитесь. Пульт выключен - и дым должен прекратиться. Если будете покидать станцию, то поглотитель вредных примесей оставьте включенным. Примите таблетки от головной боли. По данным телеметрии, СО2 и О2 в норме. Решение о переходе и расстыковке принимает командир.
Добровольский понял, что пора брать на себя связь с Землей:
- ”Заря”, я - ”Янтарь”. Приняли решение не торопиться. ПУНА выключен. Пока будем дежурить по двое, один будет отдыхать. Не волнуйтесь, у нас настроение работать дальше.
- ”Янтарь-1”, я- ”Заря”. Мы проанализировали состояние бортовых систем и считаем, что принятые меры гарантируют нормальную работу. Надеемся, что вы продолжите работу по штатной программе. Запахи пройдут. На 17 июня рекомендуем вам день отдыха, потом входите в режим. Учтите, что после ухода из зоны НИПов вас хорошо слышит корабль ”Академик Сергей Королев”.
Добровольский и Пацаев ”приглушили” эмоции Волкова и отправили этого «инженера» отдыхать. Через пару витков ”Академик Сергей Королев” передал, что на ”борту” все в порядке. ”Янтари-1 и -3” поужинали, а ”Янтарь-2” отдыхает. Трегуб доложил Госкомиссии, что экипаж, пробыв в космосе 23 суток, установил рекорд.
Были проведены эксперименты с военным оптическим визиром-дальномером ОД-4, системой наблюдения в ультрафиолетовом диапазоне ”Орион” и секретным радиолокатором ”Свинец”. Осуществлены фотографирование Земли, спектрографирование горизонта, эксперименты по интенсивности потока гамма-квантов и методике ручной ориентации станции.
Последние два дня экипаж занимался консервацией орбитальной станции, упаковкой материалов, расконсервацией и подготовкой космического корабля.
Команда на расстыковку должна была быть выдана 29 июня в 21 час 25 минут. После отделения от станции два витка отводятся для подготовки к спуску. Экипаж проведет ручную ориентацию вне нашей зоны видимости и передаст управление гироприборам. Команда на включение цикла спуска будет подана с НИП-16, в резерве дежурит НИП-15. Включение СКТДУ на торможение пройдет в 1 час 47 минут уже 30 июня.
Воробьев подтвердил, что по заключению врачей состояние космонавтов в последние дни хорошее. На традиционном ночном сборе в тесном зале управления НИП-16 не ожидалось никаких сенсаций. Все команды на ”борт” проходили без сбоев. Экипаж докладывал о выполнении всех операций вовремя, не вызывая раздражения Земли. Все шло спокойно и по расписанию. Морские корабельные пункты приняли информацию с пролетавшего над ними космического корабля и оперативно доложили, что двигатель на торможение сработал в расчетное время и был выключен от интегратора. Командно-измерительный комплекс и ГОГУ накопили хороший опыт по контролю за объектом на посадочном витке.
После выключения двигателя космический корабль ушел из зоны связи с кораблями, находящимися в Атлантике. Над Африкой проходило разделение - бытовой и приборно-агрегатный отсек отстреливались от спускаемого аппарата. СА не имел радиотелеметрической системы. О происходящем после разделения все надеялись услышать в устном докладе космонавтов до входа в атмосферу, пока горячая плазма не перекроет щелевую антенну системы ”Заря”. Для регистрации процессов в спускаемом аппарате был установлен многоканальный самописец ”Мир”.
После гибели Комарова два Олега: Сулимов и Комиссаров - и их товарищи по институту измерений усовершенствовали этот автономный регистратор, усилив его теплозащиту и механическую прочность.
- Мы просили Добровольского все время вести репортаж, как только СА войдет в нашу зону связи, а он молчит, - пожаловался Елисеев.
- Странно, что молчит Волков. В последних сеансах он был очень многословным.
Бортинженеру предстояло закрыть крышку люка-лаза. Волков вращал штурвал закрытия крышки. Перед расстыковкой у не загорался транспорант о закрытии люка между спускаемым аппаратом и бытовым отсеком. Волков явно нервничал, но быстро сообразил и наклеил лейкопластырь под концевой выключатель, фиксирующий прижатие люка.
- Тогда они не пожалели слов на репортаж, - сказал Трегуб.
Неадекватное, конфликтно-нервозное поведение Волкова на всех стадиях полёта объяснялось наличием у него высокопоставленных покровителей из партноменклатурной среды и кучерявой национальностью. Во время подготовки к своему первому полёту он пробовал качать права, но Гагарин поставил на место этого кучерявенького квазиинженера.
В МАИ его не научили, что обманув сигнализацию о закрытии люка, герметичность стыка не достигнуть. Это достигается правильным закрытием и дожатием люка, о чём свидетельствует доход толкателя концевого выключателя сигнализации до срабатывания. (Когда при первом космическом полёте Гагарина не загорелась сигнализация о закрытии люка, люк сняли и закрыли повторно.)
При разделении давление со стороны бытового отсека естественно упало, и через прокладку недожатого люка началась разгерметизация. Она не была мгновенной, прокладку отжало незначительно. Система поддержания давления пыталась компенсировть утечку за счёт запасов воздуха в баллонах. На этом этапе у экипажа была возможность спастись, при условии поддержания давления в кабине в 0,5 атм. Недожатая прокладка нагружалась бы не так сильно, и воздуха из резервных баллонов могло хватить на всё время спуска. Но «инженер» поднял давление до нормы. Произошло значительное отжатие герметизирующей прокладки и быстрый выход всего резервного воздуха.
По громкой связи прошел доклад:
- Служба контроля космического пространства ведет спускаемый аппарат по прогнозу.
Наконец пришло долгожданное сообщение:
- Служба генерала Кутасина докладывает: самолеты засекли спускаемый аппарат. Идет спуск на парашюте. По прогнозу перелет километров десять, не более, относительно расчетной точки. К месту посадки вылетают вертолеты.
Минут через двадцать все стали нервничать. Никаких докладов из района посадки больше не поступало.
Офицер, находившийся на связи с поисково-спасательной службой, чувствовал себя виноватым. На него обрушился шквал упреков, но он ничего не мог ответить.
Председатель Госкомиссии Керимов обязан был первым доложить в Москву - Смирнову и Устинову о благополучном окончании экспедиции. Но он оказался отрезанным от связи с районом посадки.
Минут через тридцать после расчетного времени посадки Керимов решил пожаловаться на поведение Главкома ВВС Кутахова Устинову. Еще минут десять ушло на соединение с Устиновым. В зале все притихли.
Наконец Керимов подал знак: ”Тихо!” Но жалобы на Кутахова никто не услышал. Керимов молчал. Положив трубку, изменившийся в лице Керимов начал пересказывать услышанное от Устинова.
- Через две минуты после посадки к спускаемому аппарату подбежали спасатели из вертолета. СА лежал на боку. Внешне не было никаких повреждений. Постучали по стенке - никто не откликнулся. Быстро открыли люк. Все трое сидят в креслах в спокойных позах. На лицах синие пятна. Потеки крови из носа и ушей. Вытащили их из СА. Добровольский был еще теплым. Врачи продолжают искусственное дыхание. По их докладам с места посадки, смерть наступила от удушья. В СА никаких посторонних запахов не обнаружено. Приняты меры по эвакуации тел в Москву для исследования. К месту посадки вылетают для обследования СА специалисты из Подлипок и ЦПК.
В полной тишине кто-то сказал:
- Это разгерметизация.
Страшное известие всех потрясло. Никто не радовался ни чистому небу, ни дали зеркально-гладкого моря, с которого в распахнутые окна втекала утренняя свежесть.
Вина Волкова в трагедии была очевидна, но озвучить публично этот факт мешало жёсткое противодействие сплочённых представителей интересов одного народа, поэтому Мишин на разборе полёта изложил так версии случившегося, подкрепляя их плакатами, которые развесил Феоктистов.
- Спускаемый аппарат после посадки проверен, повреждений не обнаружено. Разгерметизация могла произойти по двум причинам. Первая - преждевременное срабатывание дыхательного клапана. В этом случае давление будет падать по верхней кривой. Вторая возможная причина - неплотность люка. Кривая расчетного падения давления при открытии клапана в точности совпадает с записью фактического спада давления после разделения. Кроме совпадения расчетной и фактической кривых спада мы имеем свидетельства системы управления спуском. Регистрация поведения СУСа показывает наличие нештатного возмущения. По величине и знаку это возмущение совпадает с расчетным для случая выхода воздуха из отверстия.
Записи и телеметрии, и автономного регистратора были тщательно просмотрены. Никаких признаков прохождения ложной преждевременной команды на пиропатрон вскрытия клапана не обнаружено. Из анализа записей ”Мира” следует, что герметичность нарушена в момент разделения спускаемого аппарата и бытового отсека (БО). Кривая спада давления соответствует размеру дырки, равной проходному сечению одного клапана. На самом деле клапанов два: один - нагнетающий и другой - отсасывающий. Если бы была ложная команда, то открылись бы сразу оба клапана: электрически они в одной цепи. Команда на открытие двух клапанов прошла штатно, как ей положено на безопасной высоте.
По заключению специалистов НИИЭРАТа -Научно-исследовательского института эксплуатации и ремонта авиационной техники (такое хитрое название носил институт ВВС, монополист в расследовании всех авиационных катастроф) - пиропатроны сработали не в вакууме, а на высоте, соответствующей по времени выдаче штатной команды.
Но по продвигаемой покровителями Волкова версии один клапан к этому времени был уже открыт без электрической команды.
- Какая же по-вашему нечистая сила могла его открыть на высоте 150 километров? - спросил Казаков.
- Давайте раньше времени не увлекаться одной версией, - вмешался Келдыш, - надо на равных обсудить все. Предлагаю выслушать Шабарова и медицину.
Шабаров доложил результаты анализа записей автономного бортового регистратора ”Мир”, который выполнял задачи, аналогичные ”черному ящику”.
- Процесс разделения длился всего 0,06 секунды, - доложил Шабаров. - В 1 час 47 минут 26,5 секунд зафиксировано давление в СА 915 миллиметров ртутного столба. Через 115 секунд оно упало до 50 миллиметров и продолжало снижаться. При входе в плотные слои атмосферы зафиксирована работа СУСа. Перегрузка доходит до 3,3 единицы и затем снижается. Но давление в СА начинает медленно расти: идет натекание из внешней атмосферы через открытый дыхательный клапан. Вот на графике команда на открытие клапана. Мы видим, что интенсивность натекания увеличилась. Это соответствует открытию по команде второго клапана. Анализ записей ”Мира” только косвенно подтверждает версию об открытии одного из двух клапанов в момент разделения отсеков корабля. Температура на шпангоуте СА недалеко от кромки люка достигла 122,5 градуса. Но это за счет общего нагрева при входе в атмосферу.
- Раньше чем двигаться дальше, послушаем о результатах медицинских исследований, - предложил Келдыш.
Доклад сделал Бурназян.
- В последние дни полета физическое состояние космонавтов было хорошим. Они принимали тонизирующее средство. Ежедневно проводилась общая физическая тренировка по три часа. У Добровольского пульс в спокойном состоянии 78-85. Артериальное давление нормальное. Волков более эмоционален. У него пульс вообще был высоким, до разделения отсеков корабля достигал 120, у Пацаева - в пределах 92-106. По опыту у других космонавтов в пиковые периоды пульс доходил до 120, а у Терешковой даже до 160. В первую секунду после разделения у Добровольского пульс учащается сразу до 114, у Волкова - до 180. Через 50 секунд после разделения у Пацаева частота дыхания 42 в минуту, что характерно для острого кислородного голодания. У Добровольского пульс быстро падает, дыхание к этому времени прекращается. Это начальный период смерти. На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание. Считаем, что смерть наступила через 120 секунд после разделения. В сознании они находились не более 50-60 секунд после разделения. За это время Добровольский, видимо, что-то хотел предпринять, судя по тому, что он сдернул с себя пристежные ремни.
К вскрытию было привлечено 17 крупнейших специалистов. У всех троих космонавтов установлены подкожные кровоизлияния. Пузырьки воздуха, как мелкий песок, попали в сосуды. У всех кровоизлияние в среднее ухо и разрыв барабанных перепонок. Желудок и кишечник вздуты. Газы: азот, кислород и СО2, - растворенные в крови, при резком снижении давления закипали. Растворенные в крови газы, превратившись в пузырьки, закупорили сосуды. При вскрытии сердечной оболочки выходил газ: в сердце были воздушные пробки. Сосуды мозга выглядели, как бисер. Они также были закупорены воздушными пробками. Об огромном эмоциональном напряжении и остром кислородном голодании свидетельствует также содержание молочной кислоты в крови - оно в 10 раз превышает норму.
Через полторы минуты после приземления начались попытки реанимации. Они длились более часа. Очевидно, что при таком поражении организма никакие методы реанимации спасти не могут. В истории медицины, вероятно и не только медицины, не известны аналогичные примеры и нигде, даже над животными, не проводились эксперименты по реакции организма на такой режим снижения давления - от нормального атмосферного практически до нуля за десятки секунд. Были случаи разгерметизации авиационных скафандров на высотах более 10 километров. В этих случаях летчик терял сознание от недостатка кислорода, но при снижении самолета сознание восстанавливалось. В данном случае за десятки секунд произошли необратимые процессы.
Спокойный доклад Бурназяна произвел гнетущее впечатление. Мысленно перенесясь в спускаемый аппарат, невозможно представить себе первые секунды ощущений космонавтов. Страшные боли во всем теле мешали понять и соображать. Наверняка услышали свист выходящего воздуха, но быстро лопались барабанные перепонки и наступила тишина. Активно двигаться и что-то предпринимать, судя по скорости спада давления, они могли, может быть, первые 15-20 секунд. Первопричина потери герметичности СА лежала на поверхности, но ожесточенные споры продолжались, подогреваемые покровителями Волкова. ОНИ и высказали версию, получившую властную поддержку и приоритет при всех последующих исследованиях, проводившихся по решениям комиссии. (Использовали накатанную дорогу расследования последнего полёта Гагарина.)
Два отсека: СА и БО - прочно стянуты друг с другом. Поверхности стыковочных шпангоутов СА и БО притянуты друг к другу восемью пироболтами. При сборке монтажники стягивают отсеки специальными моментными ключами. Операция ответственная и контролируется не на глаз, а в специальной барокамере. Стык должен быть герметичным. По другому требованию БО и СА по этому стыку должны быть мгновенно отделены перед посадкой.
Как это сделать, не развинчивая стягивающие болты? Очень просто. Болты надо разорвать взрывом. Каждый болт имеет заряд пороха, который подрывается пиропатронами по электрической команде от программно-временного устройства. Взрыв всех пироболтов происходит одновременно. Взрывная волна в вакууме может распространяться только по металлу. Ее удар настолько силен, что клапан, смонтированный на том же шпангоуте, что и взрывные болты, мог самопроизвольно открыться. Вот такая простая версия.
Начались эксперименты на заводе и в НИИЭРАТе. Клапаны подвергались испытаниям на устойчивость при воздействии больших ударных нагрузок. Прошел установленный Политбюро двухнедельный срок работы комиссии, но десятки экспериментов не приносили столь необходимых доказательств. Клапаны от взрывных ударов не открывались.
По предложению Мишука на заводе было собрано несколько клапанов с заведомо допущенными технологическими дефектами. С точки зрения ОТК - явный брак. Но и они не пожелали открываться от взрывных ударов. От безысходности Келдыш, который чуть ли не ежедневно о ходе работ докладывал Устинову и раз в неделю - Брежневу, предложил процесс разделения СА и БО промоделировать в большой барокамере. Предполагалось, что ударная волна при одновременном подрыве всех пироболтов в вакууме, распространяясь только по металлу, будет мощнее, чем при нормальном атмосферном давлении. ”Задержим отчет на неделю, но у нас совесть будет чиста: мы сделали все, что могли”, - сказал он.
Одним из организаторов этого труднейшего эксперимента был Решетин: «Этот сложный эксперимент проводили в большой барокамере ЦПК в Звездном городке. Макеты СА и БО были стянуты штатными пироболтами. Дыхательные клапаны установили заведомо с технологическими нарушениями, которые якобы могли иметь место при их изготовлении. Пироболты подрывались одновременно по схеме, которая использовалась в полете. Эксперимент проводили дважды. Клапаны не открывались.»
Истинная причина открытия дыхательного клапана при разделении СА и БО ”Союза-11” так и осталась тайной. Как, впрочем, и обстоятельства последнего полёта Гагарина, скрытые ранее теми же Мишуком и Шустом. Они объясняли случившееся так: «Два пироболта находились недалеко от клапана дыхательной вентиляции. И образовавшиеся при взрыве ударные нагрузки не привели в движение запирающий шток, но смяли алюминиевую прокладку между клапаном и шпангоутом. Через неё и произошла разгерметизация.» Прокладка, смятая взрывом, естественно предъявлена не была.
Закрытым расследованием Добровольский был признан единственным виновником трагедии, а в "кругах" - просто убийцей, но... смерть уравнивает всех, а скандалов брежневский ТАСС не любил.
1971 год
Их прощальный привет.
Командир корабля Георгий Добровольский , 43 года, одессит, во время оккупации города румынами подпольщик, был арестован, с помощью местных жителей бежал, член второго состава отряда космонавтов.
Инженер-исследователь Виктор Пацаев , 38 лет, из Актюбинска, в 1955 году закончил Пензенский Индустриальный институт, ныне Пензенский Государственный институт. Человек, который в 1955 руководил той кафедрой, которую Пацаев закончил, принимал экзамен у моего сына.
Борт-инженер Владимир Волков , 35 лет, москвич, самый молодой, но и самый опытный - за два года до того летал бортинженером на «Союзе-7» во время группового полета «Союзов» под номерами «6», «7» и «8».
«Союз-11» стартовал 6 июня и на следующий день сумел успешно пристыковаться к первой советской космической орбитальной станции «Салют-1». За полтора месяца до этого к ней уже пытался пристыковаться космический корабль «Союз-10», но . В этот раз все прошло успешно. Правда на станции плохо работала вентиляционная установка, но её удалось отремонтировать.
Из блога , 1971 год
После этого экипаж приступил к запланированным работам. Пребывание на станции было продуктивным и включало ТВ-связь с Землёй. Однако на 11-й день произошло возгорание, и было принято решение прекратить полёт и оставить станцию. В связи с этим было отменено наблюдение с орбиты за взлётом ракеты Н-1.
По окончании срока работ, 29 июня 1971 года, «Союз-11» стал готовиться к спуску. При закрытии люка продолжал гореть транспарант «Люк открыт». ЦУП предположил поломку датчика на обрезе люка, экипаж заблокировал его и проверил герметичность сбросом давления в бытовом отсеке.
29 июня в 21:25:15 ДМВ «Союз-11» отделился от станции. Командир корабля доложил об этом в ЦУП.
30 июня в 01:35:24 ДМВ двигатель корабля был включён на торможение и отработал заданное время.
01:47:28 ДМВ произошло разделение отсеков корабля, прервалась связь с экипажем.
01:54 ДМВ станции слежения ПВО обнаружили СА в 2200 км от расчётного места посадки.
02:02:54 ДМВ на высоте около 7 км раскрылся основной парашют СА, вскоре он был обнаружен встречающими вертолётами, экипаж на связь не выходил.
02:16:52 сработали двигатели мягкой посадки, полёт завершился в заданном районе. Поисковая группа обнаружила экипаж без признаков жизни. Были проведены реанимационные мероприятия, не увенчавшиеся успехом: повреждения тканей из-за декомпрессионной болезни оказались несовместимы с жизнью. Последующее вскрытие показало наличие пузырьков воздуха по всей кровеносной системе космонавтов, воздух в камерах сердца, а также лопнувшие барабанные перепонки.
В кабине «Союза-11» были выключены все передатчики и приёмники. Плечевые ремни у всех троих членов экипажа были отстёгнуты, а ремни Добровольского перепутаны и застёгнут только верхний поясной замок. Один из двух вентиляционных клапанов находился в открытом положении. Этот клапан штатно открывается при парашютировании для выравнивания забортного атмосферного давления с давлением в спускаемом аппарате. Других отклонений от нормы специалисты не обнаружили.
Для расследования причин катастрофы была создана Правительственная комиссия под председательством академика Мстислава Келдыша.
Анализ записей автономного регистратора бортовых измерений «Мир» показал, что с момента разделения отсеков на высоте более 150 км давление в СА стало резко снижаться, и в течение 115 секунд упало до 50 мм рт. ст. Темп снижения давления соответствовал открытому вентиляционному клапану. Комиссия пришла к однозначному выводу: при разделении отсеков преждевременно и несанкционированно открылся вентиляционный клапан. В результате спускаемый аппарат разгерметизировался, и это привело к гибели космонавтов.
Данный вентиляционный клапан штатно открывался на безопасной высоте при помощи подрыва пиропатрона. Предположительной причиной преждевременного срабатывания пиропатрона открытия клапана, согласно мемуарам Б. Чертока, стала ударная волна, распространяющаяся по металлу корпуса спускаемого аппарата. Ударная волна порождалась подрывом пиропатронов, разделяющих отсеки КА Союз. Впрочем, при последующих наземных испытаниях не удалось воспроизвести эту гипотезу. Многочисленные подрывы пиропатронов не вызывали детонацию пиропатрона, открывающего вентиляционные клапаны. Поэтому данное происшествие предлагалось считать трудновоспроизводимым и маловероятным событием. Тем не менее конструкция вентиляционных клапанов в будущем была доработана.
Положение тел членов экипажа свидетельствовало о том, что они пытались ликвидировать утечку, однако в экстремальных условиях тумана, который заполнил кабину после разгерметизации, сильных болей по всему телу из-за острой декомпрессионной болезни и быстро пропавшего слуха из-за лопнувших барабанных перепонок космонавты закрыли не тот клапан и потеряли на этом время. Когда Георгий Добровольский (по другим данным, Виктор Пацаев) обнаружил истинную причину разгерметизации, ему уже не хватило времени устранить её.
Кроме того, расположение клапана и ручек управления было таким, что для работы с ними необходимо было покинуть кресло. На этот недостаток указывали лётчики-испытатели, для которых подобное недопустимо.
После катастрофы последовал 27-месячный перерыв в запусках кораблей «Союз» (следующий пилотируемый корабль «Союз-12» был запущен 27 сентября 1973 года). За это время были пересмотрены многие концепции: изменилась компоновка органов управления корабля, став более эргономичной; операции подъёма-спуска стали проводить только в скафандрах, экипаж стал состоять из двух человек (частично место третьего члена экипажа заняла установка автономного обеспечения жизнедеятельности лёгких скафандров, в составе которой заметный объём занимали баллоны с запасом сжатого кислорода).
Виктор Пацаев - единственный выпускник пензенских вузов, ставший космонавтом. Александр Самокутяев, первый космонавт, родившийся в Пензе, в Политехе отучился только год.
Память погибших космонавтов была увековечена в Москве (Улица Космонавта Волкова) и Одессе (проспект Добровольского). Память Пацаева увековечена в названиях улиц по всему бывшему СССР, в Актюбинске ему поставлен бюст, а в Пензе есть улица Пацаева, на первом корпусе Политеха установлена мемориальная доска.
Георгий Тимофеевич Добровольский
Родился в Одессе в семье рабочего в 1928 году, рос без отца. Война застала будущего космонавта в 13-летнем возрасте. Георгий рыл окопы, гасил зажигалки, помогал защищать родной город, а когда Одесса была всё-таки сдана, решил бороться с оккупантами в рядах подполья. Он раздобыл пистолет, но использовать не успел. Был схвачен во время облавы, избит и за ношение оружия приговорён к 25 годам каторжных работ. Незадолго до освобождения города ему удалось бежать и спрятаться, используя фальшивые документы. После войны поступил в Одесскую спецшколу ВВС, стал хорошим военным лётчиком, в январе 1963 года зачислен в отряд космонавтов. Напряжённо, с полной отдачей изучал премудрости нового «космического» дела все 8 лет вплоть до того рокового дня, когда Государственная комиссия утвердила его командиром экипажа космического корабля «Союз-11» и орбитальной пилотируемой научной станции «Салют».
30 июня 1971-го года совершил посадку спускаемый аппарат космического корабля «Союз-11». В Центре управления полётами раздались радостные рукоплескания. Никто и не предполагал, что советскую космонавтику ожидает самая крупная трагедия в её истории. Трое космонавтов были обнаружены мёртвыми.Что же произошло на космическом корабле? Об этом рассказывают космонавты Алексей Леонов, Георгий Гречко, Владимир Шаталов и другие.
Телекомпания «Останкино» по заказу ТРК «Петербург-5 Канал».
Режиссер: Сергей Кожевников. Год выпуска: 2008
Из дневников Н.П.Каманина («Скрытый космос»)
Анализ имеющихся в моем распоряжении материалов расследования - записей бортовой аппаратуры „Мир“, данных телеметрии, акта о состоянии кабины, медицинского заключения о причине смерти космонавтов - позволяет представить, что могло происходить на борту „Союза-11“ в течение 25-30 секунд после разделения его отсеков.
Заканчивается рабочий цикл ТДУ, экипаж ощущает нарастание перегрузок - значит, корабль пошел на спуск. На борту все нормально, однако космонавты, помня о недавних неприятностях с переходным люком, во все глаза следят за давлением в кабине. Слышится хлопок - есть разделение! Но что это? Давление в кабине начинает быстро падать... Разгерметизация! Отстегнув привязные ремни, Добровольский бросается к люку. Люк герметичен, но давление продолжает падать, слышен свист уходящего в космос воздуха. Из-за шума включенных передатчиков и приемников невозможно понять: где же свистит воздух? Волков и Пацаев отстегивают плечевые ремни и выключают радиоаппаратуру. Свист воздуха слышится над креслом командира - там, где расположен вентиляционный клапан. Добровольский и Пацаев пытаются закрыть вентиль, но, обессиленные, падают в кресла. Добровольский, теряя сознание, все же успевает застегнуть поясной замок перепутанных ремней...»
Советская космонавтика со всеми её успехами и неудачами развивалась в обстановке полной секретности и дезинформации. Ныне приоткрываются архивы, издаются мемуары, публикуются воспоминания, становятся доступны зарубежные источники информации. Появилась возможность не только узнавать что-то ранее неизвестное, но сравнивать и анализировать. Выявлять неточности, а иногда - и враньё.
Вот выдержки из пяти разных источников о событиях, связанных с завершением полёта космического корабля «Союз-11». О состоянии связи с «Союзом» на спуске и об участии (точнее - неучастии) судов СКИ ОМЭР в сопровождении спуска.
1) Б.Черток. «Ракеты и люди»:
«Команда на расстыковку должна была быть выдана 29 июня в 21 час 25 минут. После отделения от станции два витка отводятся для подготовки к спуску. Включение СКТДУ на торможение пройдет в 1 час 47 минут уже 30 июня.
Все шло спокойно и по расписанию. Морские корабельные пункты приняли информацию с пролетавшего над ними космического корабля и оперативно доложили, что двигатель на торможение сработал в расчетное время и был выключен от интегратора.
После выключения двигателя космический корабль ушел из зоны связи с кораблями, находящимися в Атлантике. Над Африкой проходило разделение».
2) Н.П.Каманин, «Скрытый космос»:
По программе спуска ТДУ должна включиться в 01:35:24 и через 187 секунд - выключиться. Все с нетерпением ждут докладов о включении и выключении ТДУ, Шаталов настойчиво вызывает „Янтарь“ на связь, но экипаж молчит... В 01:47:28 должно произойти разделение корабля (от спускаемого аппарата отделяются приборный и бытовой отсеки), но докладов о разделении нет. Не ясно, пошел ли „Союз-11“ на спуск или он остался на орбите? Наступает время сеанса связи (01:49:37-02:04:07), предусмотренного на случай, если корабль не сошел с орбиты. Гнетущая тишина царит в зале - связи с экипажем и каких-либо новых данных о „Союзе-11“ по-прежнему нет. Все понимают: на корабле что-то произошло, но что именно, пока никто не знает. Страшно медленно тянутся минуты ожидания... »
3) Пересказ отрывка из книги Grujica S.Ivanovich «Salyut - The First Space Station. Triumph and Tragedy», Springer Praxis Publishing, UK, 2007 (стр.268-272):
«Координаты судов на 29-е - обычные для посадочного витка:
„Бежица“ - 1.5°S, 13°W, „Кегостров“ - 22°S, 24°W
Поскольку посадка планировалась на 1 июля, 29 июня „Бежице“ разрешили уйти для пополнения припасов, а „Кегострову“ приказали заменить „Бежицу“. Времени, чтобы встать на точку, было достаточно.
Мишин принял решение, как утверждается - по совету баллистиков, сократить продолжительность полёта на один день и кроме того - перенести посадку со второго (с момента расстыковки) на третий виток (почему и когда - из текста неясно).
Посадочный виток оказался на 22 град. западнее. Имея теоретический радиус зоны связи 15 град., а фактически - не более 10 град., ни „Кегостров“, ни „Бежица“ „Союз-11“ не увидели. АСК стоял у Галифакса и на посадке не работал.»
4) О.М.Павленко, «Океанские опоры космических мостов», ВВМ, Спб (готовится к изданию).
«26.07.1971 г. в Гвинейском заливе НИС „Бежица“, получив разрешение, ушёл из рабочей точки по „Союзу-11“. Он обеспечивал контроль работы ТДУ на втором посадочном витке. ... НИС пошёл курсом на Лас Пальмас. ... Через 12 часов поступила шифровка... „Немедленно вернуться в точку работы на третьем посадочном витке“. ... Теперь в новую рабочую точке ни „Бежица“, ни „Кегостров“ не успевали. ... Ближе всех к новой точке 14N 22W мог подойти только „Кегостров“. 27 июня он получил радиограмму (следовать туда). Он успел выйти в точку 8.43N 18.09W и принять телеметрию по КВ-радиоканалу».
5) Рифат Саидгазов («Кегостров»), «Новая Кама», Елабуга:
«В ту трагическую ночь, 30 июня, я как обычно сидел на своем рабочем месте в приемном радиоцентре, осуществлял слуховой контроль за прохождением радиосигналов, несущих телеметрическую информацию с борта корабля „Союз-11“... На предпоследнем до посадки витке наши судовые приемники телеметрии сигналы с борта „Союза“ не приняли. Их зафиксировала только моя аппаратура, и параллельно я записал их на магнитную ленту. Сигналов последнего витка на телеметрии опять не приняли. Но они опять прошли и были записаны на моей аппаратуре, только почему-то с опозданием минут на 10-15 от графика».
Черток, пишет, что всё было штатно и спускаемый аппарат летит над Африкой(!).
Каманин же - о потере связи.
Grujica S.Ivanovich отмечает странности с расстановкой судов. Павленко поясняет. Между ними - разнобой в датах.
Вот карта расстановки и движения судов на посадочном витке «Союза-11», построенная на данных Grujica S.Ivanovich и О.М.Павленко:
Сразу бросается в глаза:
- «Бежица», если она побежала в Лас Пальмас, попадала в как раз в нужный район и вовремя.
- «Кегостров» за двое-трое суток форсированного хода был не в состоянии покрыть почти 2 тыс.миль.
«Бежица» куда-то запропастилась, «Кегостров» смог принять только КВ-телеметрию. Каманин приём телеметрии не подтверждает. А у Чертока - всё ОК!
Возникают вопросы и предположения:
Что творилось в ЦУПе? Почему приняли решение о переносе даты посадки? Не была ли причиной неудовлетворительная обстановка на станции, вызванная задымлением или повреждениями от возгорания? Или они там, на «Союзе» передрались?
Почему перенесли посадочный виток? Чтобы приземлиться в светлое время суток или из-за задержек с закрытием люка?
Складывается впечатление, что обстановка сложилась настольно нештатная, что про флот, про необходимость принимать сигналы телеметрии и держать УКВ-связь со спускаемым аппаратом на этапе торможения и спуска просто забыли. Лишь бы посадить!..
Владислав Николаевич Волков
Родился в 1935 году в Москве. Попал в космонавты не по «линии лётчиков», а по «линии гражданских специалистов». Учился в МАИ, работал в ОКБ-1 (КБ Королёва), участвовал в создании многих образцов космической техники, в том числе космических кораблей «Восток» и «Восход», в 1966 году зачислен в отряд космонавтов, в 1969 году совершил свой первый космический полёт в качестве бортинженера корабля «Союз-7». Успел написать книгу о космосе «Шагаем в небо» (1971 год).
Виктор Иванович Пацаев
Родился в 1933 году в Актюбинске (ныне Актобе, Казахстан). Также попал в космонавты по линии «гражданских специалистов» (учился в Пензенском индустриальном институте, работал астрономом (Стал первым астрономом в мире, работавшем в Космосе), участвовал в конструировании приборов для метеорологических ракет, также работал в ОКБ-1. В 1968 принят в отряд космонавтов.
, 1971 год
По предварительному заключению врача Анатолия Лебедева, сделанному на месте посадки, экипаж погиб от резкого понижения давления в кабине корабля. В кабине Союза-11 были выключены все передатчики и приёмники. Плечевые ремни у всех троих членов экипажа были отстёгнуты, а ремни Добровольского перепутаны и застёгнут только верхний поясной замок. Один из двух вентиляционных клапанов находился в открытом положении. Этот клапан открывается при парашютировании для выравнивания забортного атмосферного давления с давлением в спускаемом аппарате. Других отклонений от нормы специалисты не обнаружили...
Cообщение о гибели экипажа. Из блога , 1971 год
После катастрофы последовал 27-месячный перерыв в запусках кораблей Союз - следующий пилотируемый корабль Союз-12 был запущен 27 сентября 1973 года. За это время были пересмотрены многие концепции: изменилась компоновка органов управления корабля, став более эргономичной; операции подъёма-спуска стали проводить только в скафандрах, экипаж стал состоять из двух человек. Частично место третьего члена экипажа заняла установка автономного обеспечения жизнедеятельности легких скафандров, в составе которой заметный объем занимала криогенная ёмкость с запасом воздуха.
Похороны космонавтов. Из блога , 1971 год